Ожерелье королевы. Александр Дюма

значит, до вечера.

      Молодой принц откланялся со свойственной ему милой учтивостью и скрылся в толпе.

      Когда Филипп де Таверне отошел от королевы и занялся ее санями, его отец не спускал с него глаз.

      Но вскоре его настороженный взгляд вернулся к королеве. Оживленная беседа Марии Антуанетты с деверем вселяла в него известное беспокойство, так как нарушила ее непринужденный разговор с его сыном.

      Поэтому, когда Филипп, закончив готовить сани к отъезду и желая выполнить наказ королевы, подошел к отцу, которого не видел десять лет, чтобы его обнять, старик лишь дружески махнул ему рукой и проговорил:

      – Потом, потом. Когда королева тебя отпустит, тогда и поговорим.

      Филипп ушел, и барон с удовольствием увидел, что граф д'Артуа откланивается.

      Королева села в сани, посадила рядом с собою Андреа, но, завидя двух рослых гайдуков, приготовившихся толкать ледовый экипаж, сказала:

      – Нет, нет, так я не хочу. Вы умеете кататься на коньках, господин де Таверне?

      – Умел когда-то, государыня, – ответил Филипп.

      – Дайте кавалеру коньки, – приказала королева и, повернувшись к нему, добавила: – Не знаю почему, но мне кажется, что вы катаетесь не хуже Сен-Жоржа.

      – В свое время, – заметила Андреа, – Филипп катался весьма недурно.

      – А теперь не имеете соперников, не так ли, господин де Таверне?

      – Коль скоро ваше величество так в меня верит, я буду стараться изо всех сил.

      Когда Филипп произносил эти слова, у него на ногах уже были остро наточенные коньки.

      Он встал за санями, толкнул их одной рукой, и катание началось.

      Спектакль был действительно достоин внимания.

      Сен-Жорж, король гимнастов, изящный мулат, бывший в ту пору в большой моде, человек, не имевший равных во всем, что касалось физических упражнений, угадал соперника в молодом человеке, который осмелился проехать по льду мимо него.

      Он тут же принялся раскатывать вокруг королевских санок с такими почтительными и полными очарования поклонами, что ни один придворный не смог бы выглядеть столь же обворожительно даже на версальском паркете. Он описывал вокруг саней быстрые безукоризненные круги, один за другим, так что поворачивал всякий раз прямо перед санями; после этого они его обгоняли, но он делал очередной мощный толчок и по плавной дуге наверстывал упущенное расстояние.

      Повторить подобный маневр был никто не в силах, все следили за Сен-Жоржем, не скрывая восхищения и даже изумления.

      Однако Филипп не удержался и отважно вступил в предложенную ему игру: он так разогнал сани, что Сен-Жорж дважды завершил свой круг не впереди, а позади них. Сани мчались с такой быстротой, что послышались крики испуга, и Филипп обратился к королеве:

      – Если ваше величество желает, я остановлюсь или хотя бы поеду медленнее.

      – Нет, нет! – воскликнула королева с той пылкостью, которую вкладывала как в работу, так и в развлечения. – Мне не страшно, можете еще быстрее, если угодно.

      – О, тем лучше, благодарю за позволение, государыня. Я держу вас крепко, положитесь на меня.

      И он вновь схватившись сильной рукой за спинку саней,