Ожерелье королевы. Александр Дюма

Версаля?

      – Вот именно, сударь.

      Офицер молча влез в экипаж, сел на переднее сиденье и крикнул извозчику.

      – Трогай!

      Дверца захлопнулась, женщины укутались поплотнее, экипаж, проехав по улице Сен-Тома-дю-Лувр, пересек площадь Карусель и покатил по набережным.

      В экипаже царило глубокое молчание.

      Извозчик, то ли искренне желая добросовестно выполнить свои обязанности, то ли опасаясь присутствия офицера, который внушал ему почтение, упорно погонял своих тощих кляч по скользким мостовым набережной и дороги Конферанс.

      Тем временем от дыхания трех пассажиров в экипаже стало теплее. В воздухе витал нежный аромат духов, благодаря которому впечатление молодого человека о его спутницах начало мало-помалу улучшаться.

      «Наверное, – думал он, – эти женщины задержались на свидании с кем-то и теперь торопятся назад в Версаль, слегка напуганные и смущенные».

      «Но если это благородные дамы, – продолжал рассуждать про себя офицер, – то почему же они ехали в одноколке и к тому же сами правили?

      О, вот на это ответ есть.

      Троим в одноколке тесно, а брать с собою лакея они не захотели, чтобы он их не смущал.

      Однако ни у одной, ни у другой не оказалось с собою денег! Это досадное недоразумение стоит того, чтобы над ним поразмыслить.

      Конечно, кошелек был у лакея. Одноколка, которая сейчас, наверное, уже разлетелась на кусочки, была весьма изящна, а лошадь, если я хоть сколько-нибудь в них понимаю, стоит луидоров полтораста.

      Только богатые женщины могут позволить себе без сожаления бросить такую одноколку и лошадь. Так что отсутствие у них денег ровно ничего не значит.

      Да, но это их стремление говорить на иностранном языке, хотя сами они француженки…

      Прекрасно: это означает лишь то, что они недурно образованны. Искательницы приключений обычно не говорят по-немецки, как немки, а по-французски – как парижанки.

      К тому же в этих женщинах чувствуется врожденное благородство.

      Молоденькая так трогательно обратилась ко мне с просьбой.

      А старшая говорила поистине с королевским благородством.

      Да и кто сказал, – продолжал молодой человек, пристраивая свою шпагу так, чтобы она не мешала соседкам, – что для военного небезопасно провести пару часов в экипаже с двумя хорошенькими женщинами?

      Хорошенькими и скромными, – продолжал он, – поскольку они молчат и ждут, когда я сам начну разговор».

      Молодые женщины в свою очередь тоже размышляли об офицере: в тот миг, когда у него в голове мелькнула мысль об их скромности, одна из дам обратилась по-английски к своей спутнице:

      – Ей-богу, друг мой, этот извозчик тащится, словно на похоронах, так мы никогда не доберемся до Версаля. Держу пари, наш бедный спутник просто умирает со скуки.

      – К тому же, – улыбнувшись, подхватила младшая, – наши разговоры не очень-то занимательны.

      – Не кажется ли вам, что он выглядит вполне приличным человеком?

      – Я того же мнения,