Дети света. Лейна Шак

его так, как Герд и ожидал. Дверь открыла экономка. Она одарила его самым свирепым из своих взглядов, и самодовольно хмыкнула. «Ох, и влетит же тебе, щенок», – явственно читалось на ее морщинистом лице. Старуха молча развернулась, оставив дверь распахнутой, и зашаркала в гостиную доложить о его приезде. За что она его так ненавидела, Герд никогда не понимал, может, за разбитую в детстве ее любимую вазу, может, за то, что вопреки ее замечаниям, он продолжал класть локти на стол и бегать по лестнице, а может, она просто не любила детей, кто ее знает. «Конечно, этой торжественной минуты ты не пропустишь, карга», – Герд резко, но бесшумно закрыл за собой парадную дверь и, не снимая куртки, по памяти двинулся вслед за экономкой по темному даже днем коридору. В столовой за стенкой кто-то откашлялся. Герд узнал Хама – нового мужа Геры.

      Хам считался обеспеченным человеком. Их квартира, не столь безвкусно обставленная, как у многих других из их круга – не такой уж он все-таки был и богач, – но достаточно, чтобы не ударить в грязь лицом перед знакомыми, и так обошлась ему недешево. Объяснялось это тем, что ни один завод Бабила не производил бесполезной рухляди, тем более под старину. Все, чем украшались такого рода дома, были либо самые настоящие реликвии прошлого, канувшего при гибели старого мира и невесть как дошедшие до своих нынешних хозяев, либо было делом рук ремесленников, копировавших антиквариат. Такие мастера ценились почти так же, как и сам раритет, который они подделывали, ибо было их очень немного – профессии старинных дел мастера в Бабиле не существовало, а тунеядство запрещалось. Всех редких умельцев нужно было или изловчаться и как-то вносить в налоговые реестры, или укрывать, позволяя и поощряя заниматься незаконным трудом. А все, что незаконно, то дорого.

      Герд вывернул из мрака прихожей в ярко освещенную гостиную и зажмурился. Времени оглядеться у него не было, но насколько он успел подметить, все оставалось на своих местах. В их апартаментах по-прежнему царил стиль буржуа с его парчовыми занавесками, обитым бархатом диванчиком с шелковыми подушечками на нем и звонким хрусталем на тонких ножках в видавшем виды буфете. Даже напольные маятниковые часы имелись в наличии, правда, не ходили – механизм был неисправен, а найти часовщика, который бы смог починить такую древность, не удалось. Самому Хаму такая роскошь была не по карману, часы ему подарил какой-то намного более влиятельный человек, нежели он сам – покровитель, выхлопотавший для него заодно и нынешнее место службы.

      Из гостиной, следуя по пятам за экономкой и утопая ботинками в мягком с длинным ворсом ковре – Гера убила бы его, если б увидела, что он прошелся по нему в уличной обуви – Герд плавно скользнул в столовую. Время было обеденное. С его появлением за столом воцарилась оглушительная тишина. Достопочтенные супруги остолбенели, глаза их выпучились, а ложки с супом повисли в воздухе.

      – Сыночек ваш пожаловал, – прокаркала очевидную вещь старуха и, не сдерживая