Проститься. Игорь Зорин

энергии и силы. Спасибо маме за ее такие простые и полные силы слова: "Иди и забери!"»

      Папа

      Воспоминания нахлынули на Артема лавиной. Картины из детства, связанные с отцом, почему-то были ярче, чем воспоминания про маму. И он записал:

      «Самое первое воспоминание о папе из раннего детства, когда мне было года четыре. Я тогда ходил в детский сад. Мы жили в „финском“ деревянном доме на четырех хозяев. Дали это жилье для нашей семьи маме на заводе, где она работала. И всю свою жизнь она приваривала какие-то загадочные кронштейны к каким-то глушителям.

      У каждой семьи был свой вход в дом с небольшим деревянным крыльцом. Около крыльца был небольшой палисадник, который мне почему-то запомнился вечно заросшим бурьяном. Только около входа в дом была небольшая клумба с такими желто-оранжевыми цветочками-ноготками, которые противно пахли.

      Наша квартира состояла из трех помещений: холодной прихожей с чуланом, в которой хранились разные ненужные вещи, картошка, лыжи, санки, какие-то доски, дрова (поэтому видимо иногда называли дровяником). Там же в чулане жили и крысы, которых я видел чуть ли каждую неделю, да и не по разу. Выходишь, бывало, из комнаты в прихожую, а там юрк, и кто-то убегает под дверь кладовки. Страшно, но уже даже привычно. В кладовке родители ставили всякую утварь. И еще я запомнил полки с соленьями, консервами, мешками картофеля и даже целым мешком муки. Второе помещение, в которое сразу попадаешь из тамбура – это кухня. Она была длинная, поэтому в одной ее части (ближе ко входу) располагались рукомойник (мы называли его умывальником), под которым стояло ведро, куда стекала грязная вода. А также стол с несколькими самодельными табуретами, какой-то рабочий стол у стены. Не помню, вроде бы еще висел шкаф. Или полка для кастрюль. А в другой части кухни стояла высоченная кровать, на которой спали я и моя прабабушка. Моя дорогая и любимая прабабушка Анна Ивановна. На эту кровать я обычно забирался с разбега от умывальника, в котором всегда была ледяная, как мне казалось, вода из колонки. Недалеко от кровати была дверь в большую комнату, где жили мама, папа и моя маленькая сестренка Маринка, которая младше меня на четыре года.

      Я не помню, как в самом раннем возрасте папа держал меня на руках. Пожалуй, только один раз. В большой комнате. От него пахло папиросами. И папиным запахом, который я всегда чувствовал, открывая шифоньер с его вещами. У него был какой-то особенный запах. Присущий только ему. Он был совсем не похож на мамин. Это был папин запах. Этакая смесь ароматов одеколона и пота. Вот и сейчас в моем шкафу, такой похожий на тот папин запах. Только нотки парфюма другие.

      Я не помню, чтобы папа водил меня в детский сад, хотя наверняка водил. Я не помню, как он ел, пил, умывался. Видимо, он очень рано уходил на работу. И я этого просто не видел.

      Первые воспоминания с яркими картинками о папе такие. Лето. Жара. Мама с остервенением бьется в дверь нашей квартирки. Но никто не открывает. Она неистово кричит: „Игорь, Игорь, открой!“ Потом я помню, как прибежал кто-то из соседей (мои родители дружили с соседями) и начал выламывать закрытое окно. Благо оно было невысоким. И затем сосед