Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны. Джо Аберкромби

достанется полкороля?

      Молча она слушала и о том, как его обратили в раба и как раба продали. Лишь глаза ее то и дело возвращались к отметинам на его шее.

      Одни негодные отбросы.

      Под ее молчание он сбежал с корабля, сносил долгие муки во льдах, бился за жизнь среди эльфийских развалин – и Ярви, не переставая, думал о том, какая прекрасная из этого получилась бы песня. Ему бы только дожить до поры, когда слова положат на музыку.

      Сами знаете, в хорошей песне не все герои доживают до конца.

      И когда повествование дошло до гибели Анкрана, а затем до смерти Шадикширрам, Ярви вспомнил багряный нож в руке, вспомнил, как хрипел он, и хрипела она, и у него перехватило горло. И он закрыл глаза, не в силах говорить дальше.

      В бою нужны обе руки. Но заколоть в спину хватит и одной.

      А потом на его ладонь легла ладонь матери.

      – Я горжусь тобой. И отец бы гордился. Важно только одно – ты вернулся ко мне.

      – За это благодари вот этих четверых, – вымолвил Ярви, сглотнув кислые слюни.

      Мать окинула его спутников внимательным взглядом.

      – Я благодарна всем вам.

      – Да ничего такого, – буркнул Ничто, не поднимая глаз и пряча лицо за копною спутанных волос.

      – Приму с честью, – сказал Джойд, склоняя голову.

      – Без него и мы не добрались бы, – промычал Ральф.

      – Он с каждой милей раздражал, как болячка в заднице, – сказала Сумаэль. – В следующий раз я точно оставлю его в море.

      – И где ты тогда сыщешь корабль, который повезет тебя домой? – ухмыльнулся Ярви.

      – О, я придумаю что-нибудь другое, – съязвила она в ответ.

      Мать не присоединилась к их смеху. Она подметила каждую черточку во взглядах, которыми они обменялись, и глаза ее сузились.

      – Что мой сын для тебя, девочка?

      Сумаэль растерянно моргнула, и ее смуглые щеки покрылись краской.

      – Я… – Ярви впервые видел, как ей не хватило слов.

      – Она – мой друг, – ответил он. – Она рисковала своей жизнью ради моей. Она – мой одновесельник. – Он промедлил мгновение. – Она – входит в мою семью.

      – В самом деле? – Мать по-прежнему не спускала с Сумаэль пронзительных глаз, а та вдруг заинтересовалась узором на полу. – Значит, должна входить и в мою.

      По правде говоря, Ярви был далеко не уверен, что они такое друг для друга, и меньше всего хотел вываливать свои отношения на суд матери.

      – А тут все переменилось. – Он кивнул за окно. Снаружи жрец Единого Бога продолжал бубниво увещевать свою паству.

      – Тут все пошло прахом. – Взгляд матери вернулся к нему, исполненный гнева. – Я едва успела относить по тебе траур, как к матери Гундринг прибыл орел. Меня пригласили в Скегенхаус на свадьбу Верховного короля.

      – Съездила?

      Она фыркнула.

      – И тогда и сейчас мне их мероприятие не по сердцу.

      – Почему?

      – Потому что праматерь Вексен приглашает меня в качестве невесты.

      Ярви вытаращил глаза:

      – Ого!

      – То-то