Попрощалась юность. Кит Миллер

заглядывала в окно, освещая кровать Натальи Семеновны. Сна не было, и она лежала, уставившись в темноту. Сердце давило от предчувствия. Зачем звонил Роман? Неужели опять какие-то козни с деньгами? Или совесть проснулась, и он решил примириться? Чего только она не придумала. И если бы не услышала шаги в зале, так бы и лежала в мыслях бог знает сколько. Наталья Семеновна поднялась с кровати, одернула ночную сорочку и забрала очки.

      Через панорамное окно в зал струился лунный свет. Наталья Семеновна открыла дверь в кабинет Богдана Алексеевича и тихо вошла. Богдан сидел в кресле спиной к двери, а перед ним на журнальном столике лежала открытая папка. В руках он держал большую портретную фотографию Нины. Наталья Семеновна остановилась над ним, смотря на свою Ниночку.

      – Не спится мне, Богдан Алексеевич.

      – Составьте мне компанию, – улыбнулся он.

      Наталья Семеновна присела на край кресла, глядя на ворох фотографий и неаккуратно вскрытых конвертов. Ее глаз выцепил яркую открытку. В углу был изображен желто-сине-красный флаг, а сама открытка выглядела, как нарисованная. Смуглая девушка в разноцветном платье несла на голове поднос с фруктами. Наталья Семеновна нацепила очки и поднесла ее к глазам. На обороте размашистым почерком написано «Привет из Колумбии. Если ты однажды будешь здесь, зайди в столовую на пристани, здесь самые красивые официантки. Рома. P.S. Запомни, называется «Tamale»».

      – Никогда не побываю в Колумбии, хотя бы прикоснусь к ее частичке. Вот откуда дети берутся, Богдан Алексеевич. Любовь поджидает в любом уголке мира. Не сиделось Роме здесь, и привез себе жену из заморской страны. А помните, как он на вашей с Ниной свадьбе клялся в верной дружбе? Да как ему не стыдно? Как у него совести хватило твой номер набрать?

      Богдан слушал ее с доброй ухмылкой.

      – Наталья Семеновна, почему вы его не пристыдили по телефону? Тоже мне, испугались. А если серьезно, Рома давно не мальчик, ругать его не за что.

      – Прости господи, не хочу даже говорить. А нервы? Нервы не восстановишь даже деньгами. Я, конечно, деньги считать не берусь, но они-то вам все равно пригодились.

      Она положила открытку на стол.

      – Я, конечно, у вас не спрашиваю, зачем он звонил, это ваше личное дело, мне туда лезть ни к чему. Мое дело сердцем за вас болеть и молиться.

      – Но знать вы все-таки хотите, – он вскинул черные брови.

      Под его пристальным взглядом она втянула голову и взялась расправлять сорочку на коленях.

      – Какая вы проницательная, это, конечно, для меня удивительно. Не зря вы себе места не находите после его звонка.

      Наталье Семеновне сделалось душно. Она тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла. Богдан погладил ее морщинистую руку, лежащую на подлокотнике.

      – Поговорим завтра.

      – Нет! Что вы, я уже не усну.

      Богдан Алексеевич поднялся и прошелся по комнате. Наталья Семеновна ждала несколько минут.

      – Не знаю я, как вам сказать. Филиппа помните? Он ушел из дома. И, возможно, он направился к нам.

      Наталья Семеновна ожидала, чего угодно. Но не могла и подумать, что их разговор коснется Филиппа.