Велики Великие. Юбилейные хроники в новом прочтении. Александр Киселев

заключения Лермонтов характеризовал Баранта, как «салонного Хлестакова».

      Но не дремали «свободы, гения и славы палачи», «жадною толпой» стоявшие у трона. Вмешалась снова, и на этот раз столь же оперативно, маститая салонная интриганка, жена канцлера Российской империи графиня Нессельроде, у которой еще не совсем высохла на руках кровь Пушкина: «Со вчерашнего дня я в тревоге за Баранта, которого люблю; у сына его месяц назад была дуэль с гусарским офицером… Государь сказал моему мужу, что офицера будут судить»[45].

      Вскоре молодой Барант выехал в Париж. Тем не менее, его семья испытывала тревогу: ведь Лермонтов, узнав, что его противник уезжает, пообещал ему, что как только сможет, «продолжит дуэль за границей». Да и посол Барант хотел вернуть сына в Петербург. А для этого уж тем более следовало убрать Лермонтова подальше, например, на самую опасную крайнюю линию самого угрожаемого из флангов кавказской армии, другими словами, на последнюю станцию перед путешествием туда, откуда не возвращаются…

      Энергично хлопотали и супруги Баранты, и их надежный друг графиня Нессельроде, и канцлер граф Нессельроде, и Бенкендорф, который не дал никакого движения письму Лермонтова, где опрощалась подлейшая клевета «салонного Хлестакова» Эрнеста де Баранта. Посол де Барант ликовал по поводу ссылки (без выслуги!) Лермонтова в Тенгинский полк. Посол знал, что это значит, но лицемерно писал об этом «блестящем» результате своих хлопот и усилий: «Эрнест может возвратиться. Лермонтов вчера должен был уехать… Я хотел бы большей снисходительности, – Кавказ меня огорчает, но с таким человеком нельзя было бы полагаться ни на что»[46]. Это лицемерие человека, знающего, что Лермонтова именно по его, де Баранта, просьбам, жалобам, проискам отправляют почти на верную смерть, и «жалеющего» о тяжком наказании, производит особенно омерзительное впечатление.

      С самого начала дела было совершенно ясно, что Николай не мог не воспользоваться удобным случаем для того, чтобы поставить Лермонтова в наиболее опасные условия. Опираясь на полное содействие Бенкендорфа, военного суда и военного министра Чернышева, на горячее сочувствие супругов Нессельроде, сердечную благодарность супругов Барантов, Николай быстро исправил досадный промах плохого стрелка Эрнеста де Баранта. То ли дело был меткий Дантес! Недаром царь с таким удовольствием встретился и катался с Дантесом верхом по улицам Берлина в 1850 г.

      Николаевская Россия, убившая Пушкина, расправилась с его прямым наследником. Подробности этого злодеяния становятся все более очевидными благодаря усилиям русских ученых, деятельно восстанавливающих многочисленные «белые пятна», которыми еще недавно пестрела биография Лермонтова.

      К работе Э. Герштейн[47] примыкает статья И. Боричевского «Пушкин и Лермонтов в борьбе с придворной аристократией»[48]. Привлекая множество новых материалов (в частности, неопубликованный дневник А.И. Тургенева), автор раскрывает

45

Нессельроде М.Д. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова, 1840 г. http://www.all-poetry.ru/biografiya26.html

46

Эрнест де Барант. Дуэль с Барантом. http://lermontov-slovar.ru/biography/DUJEL_S_BARANTOM.html

47

Герштейн Э.Г Судьба Лермонтова. М.: Советский писатель. 1964. – 496 с. 1964 http://raspopin.den-za-dnem.ru/index_b.php?text=l80

48

ФЭБ. Русская литература и фольклор, http://feb-web.ru/feb/litnas/texts/145/145-323-.htm