Время междуцарствия. Екатерина Франк

фруктами и рядами разноцветных бус, и две жрицы, стоя на коленях у него, непрерывно читали нараспев гимны; в глубине же, скрытое за занавесями, виднелось изображение самой богини.

      Нейтикерт, первой простершись перед алтарем, произнесла короткую молитву; затем подозвала к себе одну из помощниц, что-то негромко сказала ей и обернулась к царевне Дуатентипет:

      – Мать Сокрытого повелевает, чтобы в ее храме мужчины и женщины возносили молитвы отдельно. Мерит-Ра, моя сестра в лоне Нейт, останется здесь и поможет царевне совершить необходимые ритуалы; я же, с ее позволения, провожу его высочество на мужскую половину храма.

      Дуатентипет кивнула растерянно; никогда прежде она не слышала о таких обычаях и сомневалась в их существовании. Если даже они и имели место быть, то наверняка были лишь предлогом, думала она в ярости, наблюдая, как ее брат уходит следом за этой женщиной. Молитва на время успокоила ее ум; надо всегда отрешаться от всего земного, обращаясь к богам – так учила ее великая царица Тити – однако, возжигая под присмотром вежливой и немногословной жрицы благовония, Дуатентипет вновь испытала раздражение.

      Никак не показывая своих чувств, она поблагодарила за помощь и наставления, после чего объявила, что желает вернуться во дворец. Стражники-меджаи ждали ее у входа в храм; но Дуатентипет не пошла к ним. Она помнила, в каком направлении ушли ее брат и жрица, а потому отправилась следом за ними, молясь, чтобы дорога не оказалась слишком запутанной. Во многих храмах притворы для молящихся тесно переплетались с целыми лабиринтами из коридоров, и выплутать из них без чьей-либо помощи было невозможно – это царевна знала по величественному храму Опета Амона, где бывала множество раз. Однако храм Нейт не был столь громаден и величествен – или так лишь казалось ей, поскольку подземной части этого места Дуатентипет увидеть не довелось: в этом не было нужды.

      Ее брат и жрица Нейтикерт оказались – совершенно внезапно, как ни приготавливалась она к наихудшему – в одном из самых безлюдных уголков, в нише между колоннами, ведущими во внутренний дворик. Ни души не было вокруг; и Дуатентипет, заслышав их голоса, внутренне сжалась, ожидая увидеть нечто ужасное и постыдное – однако Пентенефре и жрица стояли хоть и совсем близко друг к другу, но совершенно в том же виде, в котором покинули царевну полчаса назад; с того места, где стояла Дуатентипет, ей было слышно каждое слово.

      – Не будет тратить время на церемонии, которые, полагаю, мы оба презираем в равной степени, – учтиво, но вместе с тем довольно тревожно говорил жрице Пентенефре – в тоне его Дуатентипет уловила некоторое смятение, удивившее ее немало: прежде брат мало внимания уделял женщинам, исключая двух-трех гаремных наложниц, регулярно отправляемых к нему матерью – впрочем, безрезультатно, ибо понести дитя не удавалось ни одной из них. – Я пришел к госпоже Нейтикерт, чтобы предложить свою помощь в вопросе, о котором она недавно сообщила моему отцу на большом приеме.

      – Его