Дремеры. Изгнанники Зеннона. Алина Брюс

меня взглядом, я не выдержала и заговорила, стараясь сдержать накативший на меня ужас:

      – Мне всё равно, что ты задумал, но сейчас перед всеми ты скажешь, что спустился в уборную, а на обратном пути почувствовал запах дыма. Ты бросился в книжницкую. В это время я выходила из придела, увидела тебя, и последовала за тобой. Мы стали тушить книгу. Точка.

      Кинн покачал головой, темно-русые пряди упали на лоб, и хрипло сказал:

      – Нет. Когда они придут, я во всем сознаюсь. Скажу, что ты ошиблась.

      – Нет!

      Во мне вдруг горячим ключом забила злость, и неожиданно для самой себя я сказала:

      – Если ты признаешься, тогда у всех на глазах я порву еще одну книгу Закона.

      Глаза Кинна потрясенно расширились, и он спросил севшим голосом:

      – Что?

      Чувствуя безрассудную уверенность, я повторила:

      – Если ты признаешься, я подойду к этому столу, возьму книгу Закона и порву ее у всех на глазах.

      И сделала шаг вперед.

      Кинн попытался что-то сказать, но в коридоре послышались голоса. Во взгляде Кинна мелькнуло отчаяние.

      В книжницкую зашла Мать-Служительница в сопровождении сестры Аннеки. Последним зашел Утешитель Йенар.

      При виде френча, накинутого на чашу, Мать-Служительница зашептала молитву, но не успел никто и с места двинуться, как Утешитель подошел к чаше и осторожно поднял френч Кинна.

      К счастью, плотная ткань перекрыла доступ к воздуху, и огонь погас. От книги остались полу сгоревшие листы и почерневшая кожаная обложка. Утешитель внимательно осмотрел чашу, книгу и стол. Сердце у меня бешено застучало. Можно ли было списать произошедшее на случайность?

      Утешитель проговорил, словно в ответ на мой вопрос:

      – Это не случайность. Кто-то хотел сжечь книгу Закона.

      В книжницкой с остатками едкого дыма повисла тишина.

      Я заставила себя расширить глаза и приоткрыть рот в немом ужасе. Утешитель задержал взгляд на Кинне, потом – на мне.

      – Не может быть, – только и сказала Мать-Служительница.

      – Боюсь, что в этом нет сомнений.

      Голос Утешителя был холоден и спокоен, но в этом спокойствии угадывалось какое-то трудно сдерживаемое чувство, и я вздрогнула.

      Утешитель обратился к Матери-Служительнице:

      – Нам надо выслушать свидетельские показания. Можем ли мы воспользоваться вашим кабинетом?

      Она медленно кивнула и повела нас за собой.

      По просьбе Утешителя, сестра Аннека ушла за Карателями, которые дежурили снаружи.

      Когда мы проходили мимо лестницы, до нас донесся гул голосов – их стало больше и звучали они встревоженно, неровно. Когда Мать-Служительница открыла свой кабинет, Утешитель неожиданно обратился к ней: