Шелковая жизнь. Алексей Хабаров

из моих глаз, как у циркового клоуна, которого вчера показывали по бабушкиному телевизору «КВН».

      – Зачем? Зачем? – закричал я, размазывая кулаками по щекам слёзы с вишнёвыми соплями. – Теперь она останется в животе. Ты умрёшь!

      – Я не умру, – сказал папа. – Косточка в животе не останется. Она сама из меня выйдет.

      – Не вы-ы – ыйдет… – выл я. – Она не выпё-вы-ва-еца – а – а…

      – Так она же не изо рта выйдет!

      – А от-ку-да? – от удивления я перестал выть, но ещё всхлипывал.

      – Из попы.

      – Как – из попы?

      – Как какашки. Как они выходят, так и косточка выйдет.

      Было жарко, и папа уже ходил по двору в чёрных сатиновых трусах. Он показал, как выйдет косточка. Провёл пальцем от горла вниз по груди и животу, завернул за спину – и показал на попу.

      – Но я ещё не хочу какать.

      – Неважно. Она и без какашек может выйти. Одна.

      – Когда?

      – Да хоть сейчас. Вот смотри.

      Папа сложил ладонь горстью и засунул её сзади в трусы. Он стоял, немного оттопырив попу, и смотрел куда-то вверх. Словно прислушивался к себе изнутри.

      Я перестал плакать и зачарованно смотрел на него.

      На жаре слёзы мои уже высохли и стягивали щёки.

      Папа вздрогнул, икнул – и вытащил руку из трусов.

      Кулак его был сжат. Он медленно раскрыл пальцы.

      На его ладони лежала вишнёвая косточка!

      Она была светлая и чистая, как будто её отчистили от мякоти и сварили.

      Я наклонился к папиной ладони, чтобы получше её рас – смотреть…

      И машинально понюхал косточку.

      Она… она ничем не пахла.

      Как и ладонь.

      – Видишь, – сказал папа, – она сама вышла. Выскользнула – чистенькая!

      – А моя где сейчас? – спросил я. – А ты проверь.

      Я быстро сунул руку в трусы и прижал горсть между половинками попы.

      – Поищи, поищи…

      Я даже пальцами пошевелил. Но там… было пусто и сухо.

      – Там ничего нет.

      – Значит, ещё не вышла. Ты, когда стрелял косточкой, у тебя сразу получилось?

      – Н-нет…

      – Вот ты, когда стрелял, то пальцами косточку сжимал?

      – Да… – Вот и животом надо ей помогать.

      – А ты ещё раз показать можешь?

      – Пажжалста!

      Отец раскрыл широко рот. Высунул язык. Положил на него вишенку… Он делал всё, наклонившись ко мне, не торопясь. Так, чтобы я всё хорошо рассмотрел.

      Глотнул целиком, не разжёвывая…

      Я видел, как шевельнулся его подбородок…

      Затем шея…

      Он провёл пальцами от губ – вниз по телу, показывая, как опускается вишня с косточкой.

      – А потом делаешь животом волну – вот так! Видишь?

      Его живот шевельнулся – и я почти увидел, как изнутри опускается вишня.

      Всё повторилось!

      Через минуту на его ладони были уже две одинаковые косточки.

      Я стоял перед ним, прижимая руку к попе и пытался делать волну.

      – Вот что… – сказал мне папа. – Ты руку из штанов вынь. Во всём должна быть последовательность… –