Грани сна. Дмитрий Калюжный

лжёшь? Он сказал «нет», а ты говоришь «да». Обманываешь Вятко-князя, пёс?

      – Что такое? – спросил его князь.

      – Неправильно толмачит.

      – А, слушайте: Великану язык Багдада ве́дом! – крикнул Надёжа, и явно собирался развить свою идею, что Великан и есть тот багдадский паша, но тут вмешался Инозёма:

      – Толмач неправильно перевёл!

      – Правильно! – зарычал Надёжа.

      – Неправильно!

      – Слушай, князь, меня, – торжественно заявил Надёжа. – Инозёма с ними сговорился!

      Лавр помнил по прежним своим приключениям, что в арабских землях на первом этапе был в почёте эллинизм: учёность, язык, обычаи. Греческий, как язык межнационального общения, знали все. И он предложил своему князю привлечь к разрешению спора независимого эксперта.

      – Это как это? – поинтересовался князь. Он не верил, что волшебник Великан, с которым они болтал обо всём на свете последние дни, ему враг. Но и сомневаться в верности Надёжи пока не смел.

      – Надо бы позвать серебряных дел мастера Герасима. Пусть он скажет, кто прав.

      – Где Герасим? – спросил князь. – Должен тут быть.

      – Был, был, – закричали из толпы.

      – Он куда-то финики потащил, – подсказал Бурец от стола с угощением народу.

      – Приведите его, – приказал князь.

      Пока ходили за Герасимом, Надёжа упорно пытался доказать, что чужим веры нет. Великан чужой, опасный. Скрыл, что языки знает. Герасим подозрительный, финики утащил. Даже Бурец у него оказался в сомнительных, и купцы. Неизвестно, до чего бы он договорился, но после его слов: «А этот посол…», князь велел Надёже замолчать.

      Тут как раз пришёл Герасим. Ему объяснили задачу, он поговорил с послом, причём и по-гречески, и по-арабски, и перевёл все его речи в пользу Великана.

      Надёжа угрюмо молчал, толмач по прозвищу Толмач не знал, куда глаза девать.

      – В чём дело, Толмач? – тихо, но с угрозой спросил его князь.

      – Оговорился, Великий господин! – Толмач упал ниц, лицом в песок, пред глазами своего князя, и из этой позиции прокричал: – Надёжа запугал меня!

      – Та-а-к, – протянул князь. Пообещав Толмачу: «С тобой я ещё поговорю», он повернулся к Надёже: – А что с тобой делать, Надёжа? Невинных оговариваешь?

      Боярин рухнул плашмя рядом с Толмачом.

      – Придётся тебя казнить, – продолжал Вятко. – Ныне отнимаю от тебя прозвище твоё «Надёжа». Желаю, чтобы до близкой смерти твоей звали бы тебя «Негожа», а потом забыли имя твоё.

      Рынды с суровыми лицами и топориками в руках, вышли из-за спины князя вперёд.

      – Прости, Великий государь, – проревел от земли бывший Надёжа, а теперь Негожа.

      Толпа ликовала. Доносились выкрики: «Он мёд не по правде мерил!», «У Аксюты-вдовы корову не по совести взял!», «Сыну своему потачку давал!», и прочее подобное.

      Лавр подумал, что воеводу тут мало кто любит. Продолжая сидеть на земле, он искоса глянул на князя. Тот заметил, усмехнулся:

      – Что, жалеешь его?

      – Не то, чтобы… –