Грани сна. Дмитрий Калюжный

изнемогал от счастья, что у него завёлся такой знаток. Спросил:

      – А сама-то руда, ведь она от Стрибога! Кто же тогда вредное в неё намешал?

      – Вообще-то, болотная руда – побочный продукт жизнедеятельности анаэробных бактерий, – брякнул мастер, и тут же поправился: – Слава Стрибогу!

      – Уууу! – взвыл князь, едва не в экстазе.

      – Бактерии тоже невидимые, – осторожно сказал Лавр.

      Князь смотрел на Великана с умилением и молчал, а потому Лавр спросил:

      – Когда мне, Великий государь, обратно на Москву плыть?

      – А не спеши, – помахал пальцем Вятко. – У нас тут много кузен – видел, небось, дымы? Научи наших ножики такие делать о два лезвия, и топорики копейные. А ещё подождём, пока Бурец и робяты все меха москворецкие сюда перетаскают, и мёды, и глины, и пока купцы заморские придут, а мы с ними сговоримся, и в обратный путь струг твой нагрузим… Поживи пока у меня. Говорить буду с тобой.

      Такой план Лавра устраивал. Появлялась возможность стакнуться с иностранными купцами, да и уйти с ними на юг. Но сделать это надо было так, чтобы все думали, будто он на Москву пошёл. А то ведь снарядит Вятко погоню…

      Тот, между тем, подумал о чём-то и, вздохнув, молвил:

      – Сколько лет приезжал ко мне с Москвы-реки Бурец, про волшбу кузнецкую рассказывал… И другие многие о том говорили. Но никто не знает про ду́хов больше тебя.

      Стольный град вятичей – Городе́нец, где держал стол свой Вятко, устроился на водоразделе многих рек, и не случайно: в этих лесных местах передвигаться можно только по рекам на лодьях, кое-где на стругах, а зимой на санях, опять же по рекам, но по льду.

      А сухопутные лесные тропы зимой пропадают под снегом.

      На запад от Городе́нца текла Сежа, впадая в самый полноводный приток Оки, Упу. На север – Венёвка, приток извилистого Осётра, который бежит до той же Оки. Восточнее, в устье Мутёнки на Оке, вятичи строили свои плоскодонные струги. А центром торговли был городец на противоположном берегу Оки, в месте впадения в неё реки Москвы – зимняя столица Вятко, получившая от иностранных купцов собственное имя Вятич – в ХХ веке город был известен Лавру, как Коломна.

      Южнее же Городенца реки текли в Дон. По Дону и притокам, а затем лесными тропами в столицу попадали купцы из Дербента, греки из Царьграда через Чёрное море, и по Дону же, или от Каспия водным путём приплывали купцы из южных стран. Их привлекало русское железо, прежде всего ножи, равных которым трудно было сыскать в Азии. А кроме железа, купцы покупали у вятичей меха, мёды и мамонтовый бивень.

      С этими товарами они уплывали домой вниз по течению рек, то есть могли взять много груза! А путь сюда, в Городенец, им приходилось проделывать вверх по течению – на вёслах, временами тягом. В таких условиях тяжёлое не повезёшь! И чтобы выменять себе железо, они предлагали вятичам на обмен то, что мельче и легче: серебро в монетах, драгоценные камни, бусы из керамики, лёгкие шёлковые ткани и пряности.

      Удерживая монополию внешней торговли, Вятко золото брал в казну, а импортный товар, полученный по бартеру, распределял