Век золотых роз. Анна Клименко

через край маслом, и извлекла из щели между досками ключик.

      Дар-Теен вдруг ощутил, как потянуло холодом, но не свежим и морозным – а затхлым и… неживым, что ли…

      – Что там у тебя? – он невольно поежился, и подумал про себя, что Эйх-Меролу следовало бы занять чем-нибудь молодую жену. Например, заставить вышить покров на алтарь Фэнтара в храме.

      – Тссс… – она лукаво улыбнулась, отчего обозначились ямочки на щеках. В черных глазах плавали золотые искры, отражения огонька светильника.

      Лиэ-Нэсс решительно толкнула дверь и, наклонившись, шагнула через порог. Ийлур помедлил несколько минут, но затем последовал ее примеру. Хоть и не нравилось ему происходящее. Но не может же молодой и сильный воин испугаться затхлого дыхания чулана?

      Потом ийлура отобрала лампу, загорелись вокруг свечи. Дар-Теен молча наблюдал, как она, ловко приподняв половицы, извлекает небольшой округлый булыжник, какие-то мешочки, несколько пергаментных свитков… Последним из черного провала явился цветок – очень странный, на взгляд Дар-Теена. Потому что стебель и листья давным-давно высохли, а бутон тускло мерцал старым золотом.

      Лиэ-Нэсс с торжествующим видом повернулась и широким жестом обвела все свои богатства.

      – Смотри, Дар-Теен. Ты, мне кажется, боишься Шейниры – но не нужно бояться ее. Потому как она частенько дает просимое… В обмен на жертву.

      – Что?.. – он удивленно моргнул. Сказанное Лиэ-Нэсс показалось полной несуразицей. Но Дар-Теен слишком любил ее, чтобы грубо уличить во лжи; он лишь подумал о том, что девочка заигралась, а ее мужу… И в самом деле пора найти для нее подходящее занятие.

      Она подошла, взяла его за руку и, словно ребенка, подвела к своим сокровищам, сложенным аккуратной горкой. Цветок лежал на самом верху, Лиэ-Нэсс взяла его и поднесла к глазам Дар-Теена.

      – Это золотая роза, любимый. Неужели ты не знаешь, что пришло в Эртинойс – и ушло вместе с могуществом синхов?

      Ийлур промолчал. Мысли неуклюже крутились в голове, грозя опрокинуть и растоптать все то, что копилось годами и выстраивалось ровненькими рядами. А Лиэ-Нэсс, такая неповторимо красивая, такая хрупкая, сплетенная из лучиков света, стояла рядом и держала в руках цветок самой Шейниры. Было странно, отчего на пальцах ее не вскочили волдыри, и кожа не облезла от одного только прикосновения к проклятой розе…

      – Ну вот, – Лиэ-Нэсс вздохнула, заглянула в глаза, – я ведь хотела… чтобы только ты знал… А выходит, не стоило…

      И, отвернувшись, тяжело вздохнула.

      «Фэнтар великий, если у нее золотая роза, что еще у нее есть?»

      Дар-Теен прочистил горло.

      – Что ты, Лиэ-Нэсс… просто я не ожидал. Конечно, стоило! Кому бы ты еще рассказала?

      И вновь повеяло холодом – затхлым, неприятным.

      – Можно возносить молитвы Фэнтару, – задумчиво сказала Лиэ-Нэсс, – и он дарует великую силу в бою. Но можно обратиться к Шейнире – и она даст то, чем нынче обделила синхов, своих детей… потому что тот, кто во главе храма, отвернулся от великой матери. Но Шейнира чужда для нас, и потому нужно платить… всегда.

      – И