Химио́сити. Юрий Вячеславович Скрипченко

гостя строгая старуха в чёрном обратила внимание только когда он подошёл уже почти вплотную.

      – Мест нет, – сказала она, не отвлекаясь от работы.

      – А с чего такой аншлаг-то? Дилижатом сегодня был один. Я единственный, кто сошёл. Неужто у вас местным жить негде?

      Старуха подняла глаза за массивными золотыми очками:

      – Ишь какой шустрый. Моё заведение. Когда говорю – мест нет, значит, нет. А то поселишь кого с улицы, а потом полотенец ищи-свищи, в душе наблёвано и кровать затра… Короче, непотребно измята и испачкана.

      – Да и чёрт бы с вами.

      К. развернулся и пошёл к выходу.

      – Эй, погоди.

      К. не остановился.

      – Да стой, кому говорят. Есть предложение.

      – Да.

      – Видишь жирдяя? Это поэт местный. Наглая нищебродская рожа. Сегодня пришёл.

      – И что?

      – Говно, говорит, у тебя, Ззз, заведение.

      – Заикаетесь что ли?

      – Нет, это меня так зовут – Ззз.

      – Бывает.

      – Что – бывает? Готов называть меня Захариэллой Заде́ Здо́мпшир?

      – Мне всё равно. Я ухожу.

      – Да что за народ пошёл! Слово не вставить.

      – Вставляйте.

      – Так вот поэт этот… Заведение твоё, говорит – мрак, запустение и вчерашний день. Не отвечает требованиям момента, – старушка выбралась из-за конторки и подошла к К. Мундштук она держала как смычок. Женщина недобро покосилась на увальня, – Но, говорит, я тебе помогу. Я тебе, значит, такую рекламную кампанию заряжу – в стихах, во! – что у тебя отбоя от клиентов не будет. Замучаешься прибыль считать. Я тебе, говорит, сделаю реп… реб… что-то там, короче, про рёбра…

      – Ребрендинг.

      – Да. Но ты меня сначала накорми как следует. Я на голодный желудок творить не могу.

      – И?

      – Весь день жрал в три горла! Все запасы мне стрескал. А потом заснул и с тех пор дрыхнет – не растолкаешь.

      – Я бы посочувствовал, да спать хочу. И есть. Короче, пошёл я искать ночлег.

      – Да погоди. Пущу на постой. Только выставь на улицу эту свинью. Пожалуйста. Сил нет эту харю видеть. Чёрт с ней, с рекламной кампанией.

      – А где вышибалы?

      – Смену закончили и спят. Нашего брата сверх нормы хрен заставишь работать.

      – Вашего брата, – зевнул К. – Подержите.

      Он сунул старухе свой видавший виды чемодан и внимательно посмотрел на храпевшую тушу.

      Спиной поэт опирался на стену, одну ногу в оранжевом сапоге свесил с лавки, а руку положил на стол, где громоздились пустые тарелки, фарфоровый чайник и недопитые стаканы.

      Короче, мужик храпел, а на столе мухе негде было сесть. Просто гора грязной посуды!

      На пощёчину толстяк, считай, и не отреагировал – только всхрапнул. Тогда К. заглянул в чайник и обнаружил только сухую заварку. Зато стакан с трубочкой был наполовину полон – то ли морсом, то ли компотом. Эту розовую жижу мужчина не думая выплеснул в толстую наглую рожу.

      Но увалень