Химио́сити. Юрий Вячеславович Скрипченко

что вы такие легкомысленные. Соберитесь.

      – Радость?

      – Верно, Пао́ли. Радость. И что в этом случае надо делать?

      – Нажать на этот рычажок. Вот!

      – Тогда чего ты медлишь?

      Ребёнок – курносый мальчишка с длинной изогнутой шеей – нажал на рычажок. Лицо его тут же просветлело, глаза заискрились смешинками, а щёки раздвинулись в искренней щербатой улыбке.

      – Умница.

      Пацан улыбнулся ещё шире.

      – Сесилли́та. А если, например, мальчик дёрнет тебя за косичку… Или нехорошо обзовёт… Что ты почувствуешь?

      – Обиду, тётя Хи. Только у меня закончилась обида. Я могу только радоваться.

      – И я.

      – Я тоже.

      – Мы все.

      Девушка равнодушно посмотрела на собственную пластину. Потом нажала на другой рычажок (К. разглядел подпись «Грусть»), но ничего не произошло, потому что на пластине стрелка соответствующего циферблата была на нуле. Палец дёрнулся к радости, но застыл на полпути:

      – Дети, урок окончен. Продолжим завтра. Встречаемся на Принципальной площади в полдень. И попытайтесь раздобыть какие-нибудь чувства. Может, родители помогут?

      Дети кивнули, и стайка моментально рассосалась. А девушка повернулась к К., который сидел на скамейке с брюзгливым лицом.

      – Нажми уже что-нибудь. Нет сил смотреть на твою постную рожу.

      Девушка кивнула и утопила рычажок. Лицо сделалось радостным и безмятежным. Она присела на скамейку рядом с К.

      – Давай знакомиться. Меня зовут Хохотушка Хи. А тебя?

      – К.

      – Ка? В смысле – буква? Тебя назвали буквой?

      Она рассмеялась колокольчиком.

      – Очень смешно. Тебя вообще зовут как собаку. Или домашнего хамелеона.

      – Хамеле… А что это?

      – Неважно.

      Название этого животного К. тоже почерпнул из исторического альманаха, но совершенно не представлял, что это за зверюга и как она выглядит.

      – Ты только приехал, да?

      – Точно. И почему-то я был единственным, кто сошёл.

      – Такое бывает, – ласково сказала Хи и попыталась его погладить,

      К. буркнул, что он не домашнее животное и уж совсем не мягкая игрушка и отодвинулся с лицом совершенно оскорблённым.

      – Наверное, все, кто хотел, уже побывали на Фабрике Грёз. А больше у нас и смотреть не на что. А почему приехал ты?

      – Охота к перемене мест.

      – Ты такой трогательный. Всего за минуту сменил шесть эмоций. Я тебе так завидую.

      – А что не так с вами? Почему вы такие деревянные?

      – Деревянные, – она пожевала странное слово, – Мы не деревянные. Мы обычные – из мяса и костей. Просто не можем сами чувствовать. Иногда – когда у меня есть грусть – я печалюсь по этому поводу. Но ведь в мире почти все такие. Неужели ты про это не знаешь?

      – Про что? Я издалека.

      – Про химические чувства.

      – Говори.

      Лицо её словно исчерпало радостный ресурс и снова сделалось непроницаемым:

      – Боюсь, я не в настроении.