Война Калибана. Джеймс С. А. Кори

знали, для чего предназначалось оборудование, – пояснил Сорен. – После разоблачения «Протогена» «Маоквик» первыми сдали информацию в следственный комитет. Если бы они – а под «они» я подразумеваю «он» – не слили больше терабайта конфиденциальной переписки, Гутмандоттир и Колп могли бы так и не объявиться.

      Седовласый мужчина с широким носом уроженца Анд, проходя им навстречу по коридору, оторвался от терминала и кивнул Авасарале.

      – Виктор, – сказала она, – сочувствую. Аннет…

      – Доктор сказал: все наладится, – ответил индеец. – Я передам ей, что ты беспокоилась.

      – Передай мой совет: выбираться из постели, пока мужу не взбрело в голову каких глупостей, – сказала она, и мужчина рассмеялся, пропуская их. Авасарала снова обратилась к Сорену: – Он заключил сделку? Сотрудничество за милосердие?

      – Такова одна из интерпретаций, но многие полагают, что он мстил за дочь.

      – Она была на Эросе, – сказала Авасарала.

      – Была, – подтвердил Сорен, вместе с ней входя в лифт. – Она стала первым переносчиком инфекции. Ученые полагают, что протомолекула использовала ее мозг и тело как образец.

      Двери лифта закрылись, кабина уже знала, кто она и куда направляется. Пол плавно пошел вниз, а брови Авасаралы поползли вверх.

      – Так переговоры с этим созданием…

      – Велись с тем, что осталось от дочери Жюль-Пьера Мао, – подтвердил Сорен. – То есть так они считают.

      Авасарала тихо присвистнула.

      – Я прошел проверку, мэм? – холодно спросил Сорен. Лицо его было непроницаемо, и только искорки в глазах говорили: «Не морочьте мне голову!» Против воли Авасарала усмехнулась.

      – Никто не любит умников, – бросила она. Лифт остановился, и двери разошлись.

      Жюль-Пьер Мао сидел за ее столом, излучая спокойствие с легким намеком на иронию. Беглым взглядом Авасарала вобрала в себя все подробности: шелковый костюм от хорошего портного – оттенок на грани между серым и беж, – залысина, не исправленная медициной, яркие голубые глаза – это, возможно, врожденное. Он носил свой возраст как символ того, что сражение со временем и смертностью ниже его достоинства. Двадцать лет назад он был просто ошеломительным красавцем, а сейчас к красоте добавилась еще и степенность, и первый, инстинктивный импульс внушил ей симпатию к этому мужчине.

      – Мистер Мао, – кивнула ему Авасарала, – простите, что заставила ждать.

      – Мне уже приходилось сотрудничать с властями, – ответил он. От его европейского выговора масло бы растаяло. – Я понимаю, в каких условиях вы работаете. Чем могу служить помощнику госсекретаря?

      Авасарала опустилась в кресло. Будда безмятежно улыбнулся со своего места. Дождь заливал окно, тени на лице Мао немного напоминали слезы. Она сплела пальцы.

      – Хотите чаю?

      – Нет, спасибо, – отказался Мао.

      – Сорен, сходите, принесите мне чаю.

      – Да, мэм, – отозвался молодой человек.

      – Сорен!

      – Да, мэм?

      – И не спешите. – Конечно, мэм.

      Дверь