Здесь можно пройти только раз. Антон Халецкий

во! Хто увидит – молитвы читають, отплёвываются троекратно… Купчишки, те, мож, кто и кажет свой-какой интерес…

      Слушают люди за столами уважительно. Вот человек понятно излагает. Не хватает звезд с небес!..

      Меж тем дядя Митяй продолжал, хоть без особой охоты. Потому, как немногословен был по натуре:

      – Да только мало таких охотников. Кто толк в том видит. А большей частью люди торговые – дык те против пароходов. Говорят: «барская затея», блажная. С жиру, мол…

      – Верна, мил человек! Вред один. Люди просто так говорить не будуть. То ж и про паровозы ваши скажуть! Так-то…

      – Да и супротив коноводки не сдюживают пароходы-то. Так люди умные говорят. И паровозы не сдюжат. Никуда без лошадок!..

      Лишь усмехнулся на то мастер заводской. Вишь как, не смутить его. Глянь-поди!

      – Попомните мое слово, мужички. Не век лошадьми да тяглом управляться будут.

      Молодой парень один засмеялся щербатым ртом:

      – Эко, дядя, хватил! Во те хозяева-то образуют за таки речи. Они тя по головке-то не погладют. Чтобы мужики – да не возили! У помещика на земле своей, так всего вволю. Всё есть. И люди – то ж. А у подрядчика на реке – бурлаки.

      – А то, что мрут людишки, что в пути, что так – на всё воля Господня! Бабы ещё нарожают, не разучатся, поди, – вставил своё пожилой седоусый дядька.

      Однако видно: захватила гораздо – беседа – мужицкие-то умы.

      Не каждый день об этаком речь заходит. Так оно – диво это – еще и рядом гдей-то проживается. Всё на свете белом быват!

      Известно, в Туле-оружейной как-то один умелец аж блоху подковал!..

      Стали люди спрашивать, детали разные выпытывать:

      – Как же едет коляска-то сия, ась?

      Что же не рассказать, раз спрашивают по-людски. Пояснил на то заводской:

      – Котел в ней. Как печь железна. В том котле дрова горят. А дале составлена – машина паровая. В той машине – пар горячий. Поршень толкает: туда-сюда. А уж поршень – с колесом соединён. Так и едет. Двести пудов груза берет, и движенье имеет – пятнадцать вёрст в час.

      Двести пудов! Чудеса в решете! На телеге-то больше полуста пудов не увезёшь.

      Да только пятнадцать вёрст – эка невидаль! Когда лошадь добра да к езде привычна, выучена, она эдакой рысью цельный день бежать смогёть. Так её не загонишь…

      А уж коли надо, то за два часа можно и все пятьдесят вёрст проскакать. Но то верхами, и уже потом роздых лошадке надобен…

      – Экма! Дядечка, это – навродя мельницы? Токмо не вода али ветер крылья толкает, а пар-дым – и на колесо, – то юноша тихий молвил. Что с мужиками вместе проездом здесь был.

      Обрадовался мастер, улыбнулся светло:

      – Верна, малец! Правильно разумеешь!..

      – Помолчал бы. Вперёд старших…

      Хотя, правда, дивятся мужики… Сказка, и только! Да рассказчик – вида тверёзова. Не пьяный какой, не шутник, да не блаженный. И всё одно – диво неслыханное! Никогда такого прежде не было… Однако пароходы – те, уж есть, энта верна. Ходют уж по Волге-матушке. Впрямь, видали их некоторые…

      – А