Везучая. Лилия Макеева

Павел Алексеевич и прищурил небольшие глаза. – Куда путь держите?

      – В центр, на бульварное кольцо.

      – Хотите, подвезу?

      Не так часто я перемещалась по Москве на частном транспорте, чтобы добровольно от него отказаться.

      – Подвезите.

      Мы спустились вниз и вышли на улицу. Павел Алексеевич подвел меня, слегка придерживая за локоть, к чистеньким «Жигулям» и усадил на переднее сиденье. Молча улыбаясь чему-то, включил радио сразу, как запустил мотор. На шлагбауме показал пропуск и кивнул отдавшему честь милиционеру.

      Сначала ехали молча: он меня просто подвозил, а я ехала, наслаждаясь теплом ухоженной машины. – Осмелюсь спросить: вы здесь работаете? – начал разговор Павел Алексеевич.

      – Временно подрабатываю.

      – А те, с кем Вы были в прошлый раз в ресторане, – Ваши коллеги? Я не слишком любопытен?

      – Нет, не слишком. Это мои друзья. Подруга с ее другом, если точнее. А коллег у меня нет.

      – Что это у Вас за работа такая – без коллег?

      – Артистка вне театра. Иногда снимаюсь в кино. А здесь готовлю еду и мою посуду. На одной фирме.

      Он замолчал. Наверное, подумал, что уязвил мое профессиональное достоинство.

      – Любая работа почетна, – изрек он после паузы.

      Не совсем свежая сентенция, но я была с ней согласна, поэтому промолчала.

      – Вы не москвичка?

      – Угадали. А как?

      – По говору, едва-едва заметному. И по манере держаться. Хотите, расскажу вам про Вас?

      Я растерялась, но виду не подала:

      – Ну, попробуйте.

      – Приехали в столицу после школы. Поступили не сразу. Хорошо закончили театральный институт. Снимаете комнату. Друзей немного. Живете скромно и мечтаете о большой сцене. – Он улыбнулся по-дружески, без колдовского тумана.

      – В целом, правильно… – начала я фразу.

      И тут он меня удивил:

      – А еще Вам не так давно рассекли лицо.

      Я сидела к нему совсем не той стороной, где был шрам. Когда он успел его разглядеть? Еще в первый раз? Или у лифта? Да и шрама вообще почти не видно – убирали в Институте красоты. А может, он врач и видел меня в больнице, где мне лицо зашивали? Или это он зашивал?! Ведь я, находясь в шоке, совершенно не запомнила лица хирурга.

      Оцепенев, я примолкла.

      – Извините, если это Вам неприятно, – Павел Алексеевич прикоснулся к моему рукаву.