Крушение. Александра Сергеевна Васильева

размером в бо́льшую часть стены отражается стерильно-белая, но потрёпанная временем комната: стол с настольной лампой, два стула (один напротив другого), дверь на магнитном засове и камеры наблюдения, перемигивающиеся в разных концах помещения… а также его худое, усталое лицо, что находится практически в упор к зеркальной поверхности наблюдательного окна.

      Разглядывая в нём собственное отражение, он время от времени улавливает короткие еле различимые фразы людей по ту сторону. Иногда ему кажется, что их перешёптывания – голоса у него в голове.

      Но все разговоры умолкают, когда из коридора начинает доноситься эхо ударов звонких каблуков. Торопливые шаги становятся всё отчетливее и громче, пока не оборачиваются оглушительными цоканьем, которое обрывается прямо у дверей. Писк электромагнитного замка, щелчок затвора – и в комнату заходит женщина в белом халате, в руках у неё папка с документами и планшет.

      – Присаживайтесь, мы здесь надолго, – сообщает она и направляется к столу.

      В воздухе повеяло запахом её парфюма.

      Яркая, белая люминесцентная лампа противно гудит и, мерцая, похрустывает у них над головами.

      – Как вы себя чувствуете? – спрашивает она, когда он сел напротив.

      – Вы бы не могли погасить свет? Он слепит меня.

      – Гелиофобия?

      Он кивнул.

      Она подаёт сигнал зеркалу, словно собственному отражению, и, глядя в него, поправляет волосы, собранные на затылке в пучок. Свет потухает, остаётся лишь бледное сияние настольной лампы. В комнате воцарился привычный полумрак.

      – Так лучше?

      «Приступайте уже, – неожиданно в голове у неё раздаётся голос, – у Нас нет времени тянуть».

      – Нам нужно начинать, – произносит она и взмахивает рукой над прибором, встроенным в край стола. В воздухе над ним всплывает тусклая медленно разогревающаяся проекция небольших размеров. Её пальцы касаются эфемерной клавиши «Rec» на ней.

      – Здравствуйте, – от её голоса на голографическом экране вздрагивает линия эквалайзера, – меня зовут Доктор Кэрриал Хилл, – так же, как и на бейджике у неё на груди: «Dr. K. Hill». – Наш разговор будет записываться. По результатам экспертизы, – она снова покосилась на отражение, – комиссия вынесет заключение, от которого будет зависеть ваш статус. Вы готовы?

      Он снова кивнул.

      – Вслух, пожалуйста.

      – Да.

      – Хорошо…

      Она открывает толстую папку и достает из неё медицинскую карту. Её глаза опускаются в текст, отперфорированный на поверхности синтетических листов из мягкого зеленоватого материала.

      – Итак, пациент № i129S+1, – читает она на обложке, а затем откидывает её вверх и переходит на следующую страницу. – Вы поступили в изолятор в ночь с пятницы на субботу. Отчёт оперативной группы, прибывшей на место: «Больной в критическом состоянии: не вступает в контакт с окружающими; полное отчуждение от реальности; отсутствие реакции зрачков на свет и физическую боль. Возможны галлюцинации: делирий или онейроид…» Это всё довольно типично, – она заглядывает