Крушение. Александра Сергеевна Васильева

посмотрела на него исподлобья.

      – Давайте без этого. Экстремистские заявления только ухудшат ваше положение. Вы же тоже госслужащий, должны понимать. Хотя, теперь уже бывший…

      «Доктор Хилл, не отклоняйтесь от основных задач Комиссии. Лучше расспросите пациента об импланте».

      – И что касается вашего височного имплантата. В отчетах техников говорится, что он изрядно потрёпан, – она роется в бумагах одной рукой, – а также на нём присутствуют следы взломов и нелегальных манипуляций. Что вы с ним делали? Передавали слишком большие объёмы информации? Устанавливали неофициальное ПО?

      – Ничего подобного, – ответил он, не поднимая глаз.

      Покосившись на наблюдательное окно, она несколько секунд подождала дальнейших указаний, но их так и не последовало.

      – Ладно, – она берёт в руки планшет. – Чтобы разобраться с историей вашей болезни и вынести заключение, нам необходимо пробежаться по фактам из вашего личного дела, поскольку некоторые события из прошлого могли повлиять на ваше нынешнее состояние, – она открывает файл и в глубине её опустившихся глаз начинают бежать страницы загружающегося текста. – Здесь нет никакой информации о ваших родителях. Предположительно они были нелегальными мигрантами. Верно?

      Он пожал плечами.

      – Вы что-нибудь помните о них?

      Он помотал головой, отводя взгляд куда-то в сторону.

      – Понятно. Зато у нас есть файл на вашего опекуна…

      Она открывает его досье и медленно, пальцем по воздуху, прокручивает доступную информацию.

      – Подозрительный старик. И очень странный выбор протезов, – она задерживается на биометрическом изображении аугментаций ног, которые больше напоминают конечности какого-то копытного. – Но долго вы с ним не прожили, он умер… О нём у вас остались какие-нибудь воспоминания?

      – Только то, что он был добр ко мне, – он поднял на неё глаза, скрытые за линией тени.

      – Вы видели его смерть?

      – Нет, – мрачно ответил он. – Ко мне пришли какие-то люди, сказали, что его больше нет и забрали меня.

      Немного помедлив, она возвращается к планшету.

      – После этого вы попали в приют фонда «Капаней». Верно?

      Он кивнул.

      – Там были зафиксированы акты жестокости с вашей стороны. Можете пояснить?

      Он задумался на некоторое время.

      – Дети в приюте были жестоки ко мне, – пробормотал он и помолчал ещё немного. – Помню, когда я только попал туда, и меня привели к остальным, все сгрудились вокруг и стали разглядывать меня из-за аномалии, – он провел пальцами у глаз.

      – Да, флюоресценция зрачков и радужки. Об этом есть в вашем деле – очень редкое генетическое отклонение. – она отматывает немного назад. – Это служило причиной конфликтов?

      – Да. Они обзывали меня уродом… до тех пор, пока я не понял, что могу давать им отпор…

      – Вы сломали мальчику спину…

      – Точно, – он словно разглядывал