Прости меня, Леонард Пикок. Мэтью Квик

суду, чтобы ты впредь держался подальше от незнакомых людей. – Она встала со стула, бросила на меня яростный взгляд, который я увидел, даже несмотря на ее огромные очки, и громко заявила, обращаясь к присутствующим: – Этот мелкий поганец выслеживает женщин в темных переулках и задает им интимные вопросы. Он настоящий извращенец. Делайте с ним что хотите! – А затем я услышал стук ее высоких каблучков по направлению к выходу.

      ЦОК! ЦОК! ЦОК!

      И все как один вылупились на меня, поэтому я пожал плечами и сказал, пожалуй, слишком громко:

      – Ох уж эти женщины!

      Типа, пошутил, чтобы снять напряжение, но это не сработало. Все как один[24] в этом гнусном кафе нахмурились.

      Я понял, что женщина реально слетела с катушек. К несчастью, я выбрал роковую красотку, хотя мог бы найти более удачные объекты для исследований: склонных к меланхолии, но относительно счастливых взрослых, – такой уж я невезучий, но вся проблема заключалась в том, что она, типа, напомнила мне о Линде, которая тоже считает меня извращенцем.

      То, что во всеуслышание заявила женщина в очках а-ля семидесятые, было низко и подло, хотя, возможно, и справедливо. Я расплакался прямо в кафе и в результате стал действительно ПОХОЖ на извращенца.

      Разнюнился, как ребенок.

      Я изо всех сил старался сдерживать слезы, но мои губы дрожали, а глаза были на мокром месте, я едва-едва успевал вытирать их рукавом.

      – Я НЕ ЧЕРТОВ ИЗВРАЩЕНЕЦ! – заорал я глазеющим на меня людям, сам не знаю зачем.

      Слова будто сами вылетали из моего рта:

      Я!

      НЕ!

      ЧЕРТОВ!

      ИЗВРАЩЕНЕЦ!

      И все как один вздрогнули.

      Кое-кто из посетителей, даже не успев доесть до конца, поспешно положил деньги под столовые приборы и покинул кафе.

      И тут из кухни вышел мускулистый повар, весь в татуировках, и сказал:

      – Эй, малец! Заплати по счету и вали отсюда. Договорились?

      Что ж, как я и говорил, я всем создавал только проблемы – и в кафе без меня будет спокойнее, – поэтому я достал кошелек и отдал ему все свои деньги, хотя мы и выпили-то по чашке кофе, а затем уже нормальным голосом сказал:

      – Я не извращенец.

      Посетители усиленно отводили глаза, даже повар, который теперь смотрел на деньги, возможно, чтобы убедиться, что они не фальшивые, и вот именно тогда я понял, что в большинстве случаев правда не имеет значения, и когда люди трагически заблуждаются на твой счет, то ничего изменить невозможно, а потому абсолютно неважно, что ты такого сделал.

      Итак, я не стал дожидаться сдачи.

      А просто ушел, на фиг, оттуда.

      Я отправился в парк посмотреть на голубей и неожиданно почувствовал себя таким одиноким, что даже начал мечтать о том, чтобы какой-нибудь прохожий, жаждущий завладеть моим пустым кошельком, всадил мне нож под ребра.

      Я представлял, как кровь моя капля за каплей станет вытекать на снег, который окрасится изумительным алым цветом, а жители Филадельфии будут проходить мимо, спеша по своим делам,

24

Все взрослые.