Вилла Мавританка. Пьеса. Андрей Владимирович Поцелуев

реальность от коры текущего момента.

      УИЛЬЯМ. Знаешь, чего тебе не хватает, чтобы стать большим политиком? Обаяния. Ты не притягиваешь людей, ты сдержан, сух в общении, немногословен.

      ФРЕДЕРИК (скептически). И что же такое обаяние? Научи меня, пожалуйста, ты же у нас великий писатель.

      УИЛЬЯМ (встает и ходит по комнате). Это очень важная штука, особенно для политиков. Обаяние – это дружелюбная улыбка, протянутая рука, теплые нотки в голосе, сердечность в обращении, естественность, проницательность. Ты должен понимать, как расположить к себе слушателей, где вставить нужные слова, какую меру красноречия выбрать в разных ситуациях. Вот что это такое. Но не переусердствуй. Люди с избытком обаяния вызывают у меня недоверие. (Садится опять за стол.)

      ФРЕДЕРИК. Глупости. Я не могу каждый раз думать о таких вещах. Мне нужно просто выполнять свой долг перед Британией. Давай сменим тему. Как поживает твоя бывшая супруга, Сири? Что ты ей, кстати, выплатил по решению суда при разводе?

      УИЛЬЯМ. Очень много. Ежегодно две тысячи четыреста фунтов ей, дочери шестьсот фунтов. Я отдал ей дом в Челси на Кингз-роуд и роллс-ройс в придачу.

      ФРЕДЕРИК. Роллс-ройс жалко.

      УИЛЬЯМ. Я ненавижу свою бывшую жену. Меня сейчас больше беспокоит то, как она воспитывает нашу дочь Лизу. Ей ведь в этом году двадцать лет. Она внушает Лизе, что прилично можно жить только за чужой счет. Она прививает дочери мысль, что выгодный брак – вот основа благополучия женщины. Мне кажется, что её единственным развлечением является кино, а единственным бурным переживанием – дешевая распродажа в лондонских универмагах. Все плохое в моей дочери от матери. Она оказывает на Лизу дурное влияние, и Лиза никогда не проявляла интереса к тому, чтобы себя содержать.

      ФРЕДЕРИК. Ну, ты, кажется, тоже не очень-то стремишься заниматься воспитанием дочери. Зачем ты тогда вообще женился.

      УИЛЬЯМ. В наше время женитьба, к сожалению, является обязательным условием приличия. Одно время мне доставляло даже удовольствие представлять себя женатым человеком. Меня привлекало само положение. Оно казалось мне необходимым условием спокойного образа жизни. Ведь существует самая простая и самая совершенная форма существования человека: человек рождается, женится, рожает детей, трудится ради куска хлеба и умирает. Лучше ничего не придумано.

      ФРЕДЕРИК. Мужем ты, возможно, быть хотел, но никак не отцом.

      УИЛЬЯМ. Горькая правда в том, что никакого брака не было, была бледная декорация, но даже она была для меня обременительна.

      ФРЕДЕРИК. Ну, знаешь, брак – дело серьезное. На нем строится благополучие и прочность государства.

      УИЛЬЯМ. Я терпеть не мог свою жену. Я подозреваю её в сплетнях и интригах против меня. Она доставляла мне сплошные неприятности. Она эгоистка, лгунья, истеричка, развратница. Сири не просто лгунья, она мифоманка, которая придумывала обо мне злобные истории и рассказывала их так убедительно, что окружающие были почти