Алая Завеса. Наследие Меркольта. Роман Александрович Покровский

как Юлиан и думал. Он ни до кого не достучался.

      Хлоя Гесснер и вовсе смотрела на него как на сумасшедшего. Якоб Сорвенгер ухмылялся, чем напомнил ему погибшего Агнуса Иллиция. Разве что, всему этому великолепию недоставало пары золотых зубов.

      – Можете вернуться на своё место, – проговорил Бенджамин Ноттингемский после недолгой, но очень неловкой паузы.

      – Вы не верите мне? – спросил Юлиан.

      – Мы примем во внимание ваши показания, – ответил судья, но Юлиан воспринял этот ответ совершенно иначе. – А теперь присядьте.

      Юлиан послушно повиновался и направился в сторону деда. Теперь он выглядел словно цепной пёс и приближаться в нему было опасно, но, увы, другого выхода не было.

      Однако Раньери промолчал. Не было даже недовольного взгляда в сторону Юлиана. Всё самое интересное он приберёг на потом, и фантазии Юлиана не хватало для того, чтобы представить, что он с ним сделает.

      – Якоб Сорвенгер, – обратился судья к подсудимому. – Теперь мне хотелось бы выслушать вас. Каково ваше мнение на этот счёт?

      Сорвенгер ещё раз улыбнулся, словно ему была оказана невиданная честь. Перекинувшись взглядами со своей защитницей, Якоб сказал:

      – Должен признаться, этот парень чертовски хорош.

      Юлиан смутился.

      – Ближе к сути, герр Сорвенгер, – сказал судья, взмахнув ладонью. – Вы подтверждаете слова подсудимого?

      – О да. Конечно, подтверждаю, господин судья.

      – Но в прошлый раз вы подтверждали совершенно другое.

      – А в следующий раз подтвержу третье.

      Издевается. Якоб Сорвенгер попросту издевается над всеми находящимися здесь. В особенности, над Юлианом.

      – Доселе все ваши доводы не складывались в одну картину, – продолжил подсудимый. – Всякий раз оставалось множество пробелов. Но теперь… Теперь этот маленький, не побоюсь того слова, гений, уделал вас всех. Честно говоря, огромное спасибо вам всем за то, что в столь тяжёлый час позволили мне вдоволь повеселиться.

      – Что вы хотите этим сказать? – не выдержал судья.

      – Что я хочу сказать? Вы всё уже сказали за меня. Единственное моё замечание как самого опасного преступника Союза Шмельтцера заключается в моём глубоком сожалении, что версия Юлиана Мерлина так и не станет официальной. Мне очень жаль, что я сяду всего лишь за тройное убийство и какой-то там акт вандализма. Я всегда мечтал остаться в памяти живущих куда более ярким, но увы…

      Казалось, Хлоя Гесснер тоже улыбается, слушая откровения своего нанимателя, либо же с трудом сдерживается.

      Что эти двое задумали?

      – Вы сказали всё, что хотели? – спросил судья.

      – Даже больше. С нетерпением ожидаю приговора.

      Бенджамин Ноттингемский пошевелил своими губами, ещё раз прокашлялся, после чего обратился уже ко всем:

      – Раз больше нечего сказать, смею удалиться для выяснения решения. Объявляю перерыв.

      Он стукнул по столу молотком, после чего зал буквально загудел.

      Юлиану