Любовь от боярыни Морозовой до революции семнадцатого года. Лариса Розена

Вдруг из грозовой тучи вылетела Татьяна, она схватила его за руку, потянув за собой. Он сопротивлялся. Но всё было бесполезно. Она заставила его спуститься на землю, затащила в беседку, стала целовать, и умолять бросить Верочку. Он старался оттолкнуть её, вернуться к Верочке, но она повисла на нём и не отпускала. Он всмотрелся в неё и, о, ужас! Это уже была не Татьяна, а страшная, изворотливая ведьма! Тогда, собрав все силы, он вырвался из её рук, впившихся в него когтями, и полетел вверх, к звёздам, мечте, к Верочке… Вдруг он услышал громкий окрик:

      – Барин, просыпайтесь, все уже за столом, ждут Вас на завтрак.

      – Что-что? – пробормотал спросонья Иван Сергеевич.

      – Кушать приглашают, велели Вас разбудить, говорят, заспались не в меру. Заявляют, если приехали в деревню, надо очень рано вставать, завтракать и больше гулять на свежем воздухе!

      Ивану стало неловко. Он быстро выскочил из постели, оделся, слуга принёс ему холодной воды в тазике, помог умыться, и он помчался со всех ног в столовую. Гости чинно сидели и ждали его прихода. Хозяин весело улыбнулся и произнёс:

      – Ну, как? Крепко спиться на деревенском воздухе? Не то, что у нас в столицах-то?

      – Да вот, поди, ты, разоспался, – сконфузившись, ответил он, – дома-то встаю совсем рано, ещё до восхода солнца…

      – Ну, ничего, брат, не смущайся, такое здесь со всеми приключается. Свежий воздух бодрит и лечит. Скоро сам увидишь, вся усталость пройдёт! Отдыхай, набирайся сил. И кушай, Ванюш, кушай, у нас здесь всё своё, добротное, полезное, отборное. Не то, что в столицах на рынках продают!

      – Премного благодарен за внимание и заботу, Фёдор Николаевич! – при гостях не хотелось фамильярничать, называть друга только по имени. Но Федор предупредил:

      – Без церемоний, без церемоний, Ванюша! У нас тут все свои и всё попросту!

      Слуги стали обходить с подносами, наполненными едой, гостей, сидевших за большим круглым столом. В середине его кипел медный самовар. Он фыркал, чихал, охал, ахал, словно говоря: «Поторапливайтесь, господа хорошие, ведь я уже перекипаю, боюсь, не выдержу такого напора. Апчхи! Ну же, пейте мой кипяточек! Апчхи-и-и-и!». Горячая вода из носика стала капать и брызгаться, растекаясь на медном подносе, где размещался и сам пузатый самовар. Он, словно добротный господин, стоял на столе в центре, пыжился и, вроде, даже подсмеивался над ними: «Вот, господа, какой я важный и персонистый. Не вы меня поите, я Вас пою! По-то-ра-пли-вай-тесь». Слуги стали заваривать в фарфоровых чайничках китайскую заварку, перемешанную с травой кипрея. Русские, до революции, любили пить копрский чай. Во-первых, экономнее, сам чай был очень дорогим. Во-вторых, полезнее. Иван-чай, (кипрей), придавал силы, здоровье. В-третьих, очень ароматно и приятно пахло из заварочников.

      Присутствовавшие чинно потягивали чай из блюдечек. Уж очень он был горячим! Иван Сергеевич заметил – Верочки не оказалось на месте. Она сказалась больной. Он