Се, стою у двери и стучу. Лариса Розена

чтобы не рассмешить селян. Вернулся в дом. На столе в крынке стояло парное молоко и рядом краюха. Жадно покосился на еду. Но сначала молитва – благодарение Богу.

      Долго и с любовью молился за мать, своих прихожан, вымаливая у Господа наставить всех на путь истинный.

      Из дома заметно уплывало тепло, врывался холод, неуют. Натянув серый вязаный свитер и коричневые брюки, напевая полушепотом, псалмы из Псалтири, принес вязанку дров, уголь. Благодарная матушка вернулась из хлева, где недавно подоила корову, покормила живность.

      – Сынок, выпей топлёненького.

      – Сейчас, мама.

      Помолившись, сел за стол. Хлеб был аппетитным. Разве невкусно готовит старушка. Ставит сама тесто, печет, варит еду, успевает по хозяйству. Воздав хвалу Господу, встал из-за стола, вытер полотенцем усы, бороду, пригладил волосы. Они были непослушными и слегка вились, будто робкий вьюнок летом. Конечно, он еще не стар. Сорок семь лет для мужчины – не годы. Его зеленовато-голубые глаза светятся, точно разноцветные струи горной реки. В каштановой бороде заметно поблескивают перламутровые ниточки седины. Он еще в самом расцвете лет. Перед рукоположением в сан священника принял обет безбрачия. Одинок. Но так сложилась судьба. Да нет. Он даже не думает об этом. Разве будешь ломать голову о чем-то таком, когда у тебя любимая работа. Ей отдаешься весь, до последних сил. Рядом волнующе родной, словно некий друг, лес, дорогая сердцу поэзия…

      Быстро набросив полушубок, перекрестившись, вышел из хаты. Вдохнув всей грудью, свежесть утра, зашагал в сторону лесополосы. Ноги проваливались глубоко в снег, в ботинки вползали скользкие холодные льдинки. Но отец Александр весело спешил к елкам. Остановился, замер на полянке. Деревья, точно ямщики в белых теплых полушубках, были радостны и оживлены. Казалось, они поют милую, задушевную песню.

      А стройные одинокие елочки напротив, словно бестелесные схимники-монахи, забыв обо всем, с жаром воссылают молитвы к Господу…

      «Здравствуйте!» – так и рвалось с губ отца Александра.

      «Здравствуйте!» – как бы вторили деревья.

      Волна счастья окутала священника. И от этого переполняющего его чувства, он обомлел. Застыв на пригорке, стал слагать гимн-благодарение Всевышнему за радость дарованной жизни ему, людям и всему-всему, что окружало его в этот божественный миг…

      Живу во зле, живу в добре

      И дни и нощи.

      Молюсь не только в алтаре,

      Где дух восхощет.

      Бывало, проходя в лесу

      Тропой заветной,

      Я ощущал в себе слезу

      Любви бессмертной.

      И этой жажды неземной

      Так было много,

      Что все деревья надо мной

      Молились Богу9

      Отец Александр всегда носил с собой блокнот и карандаш. Записав музыку сердца, медленно повернул назад. Огромные хлопья срывались с верхушек деревьев. И чудилось, что кто-то швыряет в него

9

Дорошко А. В. И я допишу свой осенний канон. Кромово. 1998 г.