Это было. Михаил Русов

что вокруг меня все рухнуло, и я стою среди бесформенных обломков.

      Значит мне врали: и праздничные лозунги, и солидные дикторы по телевизору, и учителя. А мои родители? Ведь не могли же они не знать такой правды. И скрывали ее. Молчали. Почему? Считали, что она будет непосильной ношей? Боялись? За себя? За меня? Но я уже не мог получить от них объяснения и почувствовал себя преданным самыми близкими людьми.

      Я решил расспросить кого-нибудь, кто был свидетелем тех событий. У меня были теплые отношения с вахтершой нашего общежития. Добрая, словоохотливая старушка относилась ко мне с симпатией и часто звала меня попить чайку в свою каморку.

      Я купил сладостей и зашел к ней. Она обрадовалась, стала заваривать чай, а я, собравшись с духом, спросил: знала ли она, что при Сталине были лагеря, в которых гибли невинные люди.

      Лицо ее исказила гримаса страха, и она стала торопливо оглядываться так, словно нас кто подслушивал. Я понял, что она знала.

      Мне тогда показалось, что я подошел к краю пропасти, ужасающей своей бездонностью.

      Мне долго пришлось уговаривать бедную вахтершу поделиться воспоминаниями. Она собралась-таки с духом и рассказала, как ранним весенним утром 1937 года в их поселок приехал крытый грузовик. Из кузова выпрыгнули неизвестные люди с наганами в руках и стали обходить избы. Везде забирали мужчин. Кузов быстро заполнился людьми. Задержанные молча покорялись, молчали и остальные жители поселка, наблюдая за происходящим. Напоследок грузовик подъехал к старой хатке на краю деревни. В нем доживали свой век параличный старик с полуслепой женой-старухой. В деревне беспомощных стариков жалели, помогали, чем могли.

      НКВДисты зашли в домишко, и, потолкавшись в дверях, вытащили на одеяле старика и стали закидывать его в грузовик. Его безжизненно висевшая рука глухо стукнулась о деревянный борт.

      И в ответ на этот звук завыла его старуха. И этот страшный плач-вой из уст старой женщины словно разбудил людей. Они перегородили дорогу грузовику и стали возмущаться:

      – Куда вы мужиков забираете, ироды? Старика куда тащите? Он же умрет вот-вот.

      Из кабины выпрыгнул молодой человек с серым от усталости лицом и полез в карман. Люди шарахнулись от него. Он вытащил из кармана какой-то мятый лист и протянул его людям.

      – Вот сами читайте. Приказ у меня на сегодня: забрать в вашей деревне двадцать человек. План такой. Кровь из носу, а то сам пойду под суд. Старик ваш ведь все равно помрет, но в план-то мне зачтется. Если вам его так жалко, ладно, мы возьмем другого. Вам здоровые мужики не нужны? Посевная скоро… Мне ведь все равно, как план выполнить…

      Люди замолчали. Он сел в кабину, грузовик проехал между расступившихся людей и, подпрыгивая на ухабах, скрылся.

      – Так и не узнали мы: довезли Потапыча живым или нет. Никто из той машины так и домой не вернулся… никто, – закончила свой рассказ старушка.

      Историю моей страны словно вывернули передо мной наизнанку. И под бархатным верхом, расшитым блестками и стразами