Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1». Антон Семенович Макаренко

посмотрел на Рыжикова удивленно:

      – А что такое?

      – Ты, может, думаешь, что она вот какая барышня? Сказать, какая ты есть?

      Ванда, ненавидяще, наморщила красные, припухшие от сна, губы…

      – Пошел ты к черту! Жаба! Ну и говори! Все вы – сволочи!

      Рыжиков обрадовался:

      – Ха! Она же проститутка! Понимаешь, какое дельце?

      Ваня вытянул к Игорю вдруг заострившееся лицо:

      – Что? Что?

      Ванда медленно пошла к краю платформы, подняла воротник жакета, втянула в воротник встрепанную голову. Игорь, гневный, двинулся к Рыжикову, но Рыжиков захохотал и, ловко перепрыгнув на другую сторону платформы, спрятался за трактором. Игорь звонко сказал ему вслед: – Там и сиди, покажешь нос, выкину на шпалы.

      Ваня еле успевал следить за происходящим[85]. Он бросился, было, посмотреть, что делает Рыжиков, но передумал, подошел к Ванде, осторожно прикоснулся к ее локтю:

      – Ванда, что он такое сказал? Как это?

      Игорь легонько оттолкнул Ваню. Глядя в пол платформы, он спросил:

      – Он правду сказал?

      Ванда быстро повернулась, ответила с прежней ненавистью[86]:

      – Ну, и пусть правду! А тебе какое дело? Может, поухаживать хочешь?

      Игорь покраснел, скривил рот, отвел глаза от жадного взгляда Вани Гальченко.

      – Да… нет! А только… сколько ж тебе лет?

      Ванда кокетливо повела головой, чуть-чуть, через плечо, задела взглядом Игоря:

      – Ну и что ж? Пятнадцать.

      Игорь почесал медленно затылок, грустно улыбнулся и сказал:

      – Хорошо… Больше ничего, синьора, вы свободны.

      Ванда внимательно посмотрела на Игоря, но он не заметил этого.

      Она тронулась с места, неслышно, медленно прошла к брезенту, зябко втягивая голову в воротник, медленно опустилась на брезент и тихонько улеглась, отвернувшись к трактору.

      Игорь, тихо насвистывая, загляделся на степь. Далеко впереди встали из-за пологих холмов белые верхи зданий. Над ними нависло солнце. Оно своим хорошим, щедрым светом заливает землю, яркие, только что родившиеся, невинные, не знающие пыли озими, черные отвалы только что поднятых паров. Даже одичавший прошлогодний ток с бесформенными кучами грязной соломы, и тот молодился под солнцем.

      Промелькнула внизу босоногая команда девушек, ноги у них были еще белые, не загоревшие. Одна из девушек что-то крикнула Игорю, другие засмеялись. Игорь проводил их скучным взглядом, отвернулся. Ваня взглянул на Ванду, осторожно прислушался к Рыжикову за трактором, стал рядом с Игорем, поднялся на носки, спросил шепотом:

      – А кто это… проститутка? Скажи?[87]

      Игорь ответил сурово, не глядя на Ваню:

      – Малый ты еще… А только это… хуже всего, понимаешь?[88]

      Ваня с испугом оглянулся на Ванду, подался вперед, но платформу сильно качнуло на стрелках.

      – Приехали, – сказал Игорь.

      Через многочисленные стрелки, мимо мелькающих просветов товарных составов

85

Далее редакторская правка «Игорь подошел к Ванде. Глядя в пол платформы, спросил: – Верно?»

86

Далее редакторская правка «Ну и что ж, верно! А твое какое дело?»

87

Редакторская правка «Она плачет?»

88

Редакторская правка «Неважно!»