Дорога волка. Ричард Ламберт

стояла у водительской двери, её лицо было уставшим и каким-то безвольным. Она ждала, пока я сяду. Но я не мог.

      – Ты тут заснул что ли? – рявкнула она, залезла в машину и громко хлопнула дверью.

      Я не двигался.

      Стёкла машины начали запотевать.

      Мои пальцы онемели. Холодный воздух жёг мои лёгкие.

      Я подумал, что не могу оставаться тут всю ночь.

      Тогда я всё-таки открыл дверь и сел в машину.

* * *

      Как-то раз папа нарисовал на листке бумаги двигатель машины, чтобы показать мне, как он работает. Рисунок изображал отделы двигателя, у отделов были поршни; поршни двигались вверх-вниз, когда бензин взрывался и толкал их, поршни толкали коленчатый вал, а он крутил колёса.

      Двигатель, большой, железный, тяжёлый, расположен под капотом машины. Оттуда, из-под капота, он может на скорости шестьдесят миль в час влететь прямо через приборную панель в передние сиденья.

* * *

      Дорога от Кендала то поднималась, то опускалась. Я держался за дверь и за сиденье, не сводя глаз с дороги, потому что я должен был не дать бабушке разбить машину и убить нас обоих. Она практически лежала на руле.

      Через четверть часа езды она клюнула носом.

      – Баб!

      Она резко выпрямилась. Я открыл окно, чтобы не дать ей заснуть.

      – Закрой, будь добр, Лукас.

      – Ты засыпала.

      – Закрой окно. Там мороз.

      Я закрыл окно. Слева появился какой-то водоём. Дорога свернула в другую сторону, и мы въехали в длинную долину между гор с белыми шапками.

      – Это снег? – я не ожидал увидеть его в сентябре.

      – Вроде бы похож, да, – саркастично сказала она.

      Я бросил на неё презрительный взгляд.

      Она ответила тем же.

      – Смотри на дорогу! – сказал я.

      Мы молча ехали по долине.

      Бабушкина голова снова начала клониться.

      – Бабушка! – крикнул я.

      Она подпрыгнула в кресле. Фиат резко мотнуло из стороны в сторону.

      – Осторожно!

      Она выровняла машину, замедлилась, потом ещё замедлилась, съехала на обочину и остановилась. Выключила зажигание, прикрыла рот рукой и застыла. Фары продолжали освещать яркую траву. Их свет рассеивался в тёмных полях, окружавших дорогу. Порыв ветра толкнул машину.

      – Бабушка?

      Она не ответила. Она будто бы превратилась в камень.

      – Ты больна? Ты ведь больна, не так ли?

      Я потянулся к ней. Я хотел потрясти её за плечо, но она отдёрнулась от моего прикосновения и заплакала. Она вздрагивала, как маленький ребёнок, поранившийся на детской площадке. Я не хотел, чтобы она плакала. Я не знал, как заставить её прекратить плакать.

      – Аккумулятор разрядится, если не выключить фары, – сказал я.

      В какой-то момент она перестала. Мы молча сидели в машине, покачивающейся от порывов всё того же ветра. Она выключила фары.

      – У тебя есть платок? – спросила она хрипло.

      – Нет.

      Она вытерла нос рукой, как маленький ребёнок, сделала глубокий судорожный вдох, будто готовясь к серьёзному делу, потом