Дети Арбата. Анатолий Рыбаков

поднялся со своего места, высокий, широкий, сутулый, борец в пиджачной паре. Он сидел у стены, почти рядом с Сашей, но Саша только сейчас его заметил.

      – Знал.

      – Он тебе рассказал, за что исключен?

      – Рассказал.

      – Так рассказал, как ты здесь слышал?

      – Именно так.

      – И после этого ты выдал характеристику?

      – После этого и выдал.

      – Как это понимать, товарищ Малов?

      – Я написал, что было четыре года назад.

      – А может быть, он и тогда обманывал партию?

      – Он тогда партию не обманывал, он тогда краску на спине таскал.

      – Какую краску?

      – А вот, – Малов показал на стол, – которой ваше сукно красят.

      – Что значит «ваше»? – побагровел Столпер.

      – А что на вашем столе лежит.

      – И что из этого следует?

      – Парнишка – комсомолец, работал, завод строил. Что я должен написать? Что было, то было.

      – Было одно, стало другое, – сказал Столпер примирительно, по-отечески, – если бы Панкратов обратился только к тебе – это одно, а когда человек бегает по наркомам, использует родственные связи – это другое. Вот чего вы не учли, товарищ Малов.

      – Может, и не учел, – упрямо возразил Малов, – только я его на работе видел. И трудно мне поверить, что он враг партии.

      – Не такие люди становились врагами партии, – сказал Столпер. – Послушаем Панкратова.

      Саша встал. Его исключат, это ясно. Все, что здесь говорилось, нелепо, но чем дальше катится дело, тем больше обрастает обвинениями, и он никак не может выбраться из этого рокового круга. Он не сумеет их переубедить. Нелепые эпиграммы, инцидент с Азизяном, Криворучко – вот факты. Действует неумолимая сила. И все-таки надо защищаться.

      – Что касается Криворучко, – сказал Саша, – то на бюро я рассказал про случай с лопатами.

      – Какие лопаты? – перебил его Столпер.

      – Лопаты на стройке, кладовщика не было…

      – Не крутите вола! – рассвирепел Столпер. – Отвечайте: почему вы защищали Криворучко?

      – Я его не защищал. Я сказал только, что действительно стройматериалов не было.

      – Значит, не только лопат, а и материалов не было, – усмехнулся Столпер, – так бы и говорили. Хорошо, продолжайте, – добавил он устало, подчеркивая этим, что задавать Саше вопросы бесполезно – выкручивается.

      – Я не был знаком с Криворучко, никогда с ним в жизни не разговаривал.

      Столпер покачал головой, причмокнул губами, но ничего не сказал.

      – Что касается преподавателя по учету, то он вел курс халтурно.

      – Марксизм – халтура? – Столпер в упор смотрел на Сашу.

      – Нет, но…

      – Все, Панкратов, хватит! – Столпер встал, одернул гимнастерку, она сидела на нем неуклюже, как сидит военная форма на узкогрудом и узкоплечем штатском человеке. – Мы вас выслушали. Вы не желаете разоружиться перед партией, вы и здесь пытаетесь нас обмануть. Вы свободны, идите!

      8

      Новый год