Мастер третьего ранга. Дмитрий Коробкин

издалека жаркий ветерок.

      Поскольку Иван еще был в режиме «иного взгляда» то разглядел проступивший перед ним, едва видимый, сгорбленный силуэт.

      Дед сидел в позе лотоса и пытался рукой гладить траву, но та беспрепятственно проходила сухощавую ладонь насквозь.

      – Дед, что это за пес, твой что ли? По крайней мере, он такой же упрямый.

      – Ты старшим то не хами! Не дорос еще, – заскрипел призрак. – Может я терь у тя и на службе, но всыплю льда за шиворот, коли бушь старшим хамить!

      – Не пугай, пуганый уже. Ты давай не выпендривайся, полтергейст. Чай не враги. Ты мне не раб, а помощник. А не устраивает, ты скажи, где тебя оставить, я оставлю.

      – Ладно, ты не серчай. Это я по привычке, потому шо у меня раньше велосопеда не было, – старчески покряхтывая засмеялся он. – А теперя, вон цельный мотоцикл. Да и с вами веселей, нежели в катакомбах, или с родственничками окаянными. Ты гля, Иван, какие девахи из–за кустов за мальцом подглядуют. Во бестыжия. Ух, какие! – заинтересованно шамкнул призрак.

      – То не девахи, а побережки.

      – Суръезно? Так вот они какия! Ты гляди и все при них! А они как бабы, как, – не унимался дух, – не пробовал? – Он все косился на обнаженные фигуры, прячущиеся в ивняке, да так засмотрелся, что если б было чем, то пустил бы слюну.

      – Дед, ну ты даешь! – заржал Иван. – Ты давай не отвлекайся. Пес спрашиваю твой? И что за зверь, откуда взялся?

      – Ну не могу. Говорю глазам, не смотри, а они супротив воли смотрют. Ей богу, ща окосею. Пес–пес, а чевой пес говоришь? Гля, какая у ней! Ух, ну прям как орех, так и просится на грех!

      – Так, короче, дуй обратно в кольцо! – озлился Иван.

      – Не ну чего ты сразу психуешь? Да мой это пес. Люблю я этого кудлатого. Он из всех единственный кто меня любил. А взялся, откуда. Так кто его знает. После грозы поле у меня загорелось. Так вот когда мы его с батраками тушили, я его щенком среди пепла нашел. А как он там очутился, бес его знает.

      – Интересно девки пляшут, – задумался Иван и тоже засмотрелся на маячащую из ивняков розовую попку одной из побережек, потом плюнул и перевел взгляд на старика, который ехидно заулыбался. – И давно это было?

      – Да почитай лет за пятнадцать, до того, как эти душегубы меня придушили.

      – Тебя уже десять лет, в физическом плане нет. Дед, собаки столько не живут, – почесал маковку мастер, и они с дедом оба уставились на пса.

      Пес, лежа в траве, покусывал переднюю лапу, гоняя доставучую блоху, и искоса поглядывал на них.

      Черная блестящая шерсть, без единой подпалины иного цвета, бугрящиеся оконтуренные мышцы, широкая грудь, белые зубы, без присущей стареющим собакам желтизны. Пес мало походил на двадцати пяти летнюю развалюху, которой по всем законам природы должен был быть. Он выглядел как здоровый трехлеток, не старше. Очень странным был этот пес.

      – Так чейто, не собака вовсе? – удивился дед.

      – Да вроде бы пес как пес, только больно большой. Ты как его назвал?

      – Ну, после грозы нашел, так Громом и прозвал. Хотел угольком, за цвет, но цуцик он