Мастер третьего ранга. Дмитрий Коробкин

знал. Он мне нравится, и я к нему привык. Так что, пожалуйста, о своей догадке, никому ни–ни!

      – Хорошо. Но я возьму с тебя плату за молчание. И прямо сейчас!

      Она повалила мастера на кровать, прыгнула верхом, и стала снимать с себя сарафан. Иван понял, что сейчас он снова будет весь исцарапан и искусан. Но он был только за.

      Утро было ясным и теплым. Ласковое солнце светило в глаза, а в ресницах путались разноцветные блики. Не выспавшийся Иван сидел на теплом бревнышке, и, жуя травинку, жмурился навстречу солнышку.

      Вокруг кипела работа, батраки, позавтракав за общим столом во дворе, собрались стайкой и шушукались у своего барака. Среди них был и Юра.

      Не наемные, хозяйские работяги носили дрова, сено, чистили сараи, гнали на выпас скот. На пень, рядом с Иваном, прыгнул кузнечик и застрекотал. Лепота. Будто и нет жуткого монстра, в поле под боком.

      Люди в этом мире давно привыкли жить бок о бок с различными тварями, что появились после того как из этих земель ушел ледник. В многочисленных, оставшихся после ледника болотах жили болотники, кикиморы, болотницы, изредка мавки. Мавки, жили и в речных и озерных районах, в воде, водяные, на берегу, соответственно побережки и берегини, а в руслах, что логично русалки. В степях, полях, лесах и горах, обязательно кто–то жил, а если нет, то и людям там делать нечего.

      Много страшных и загрязненных мест, оставила ушедшая в прошлое, развитая, высокотехнологичная цивилизация. И мстит теперь Мать Сыра Земля, за это, не давая покойникам, смирно в ней лежать, а перерождает, и отторгает обратно. И бродят они потом по Матушке тупые, опасные, вечно голодные, влачащие жалкое существование.

      Перерождение, стало местью планеты за причиняемую веками боль. Искуплением. Поэтому, престали придавать земле. Хоронить разрешали лишь голые кости, или хотя бы на половину истлевшие тела, которые к перерождению уже неспособны.

      Хотя, некоторые уроды даже костям покоя не дают. Вспомнил Иван про кукловода.

      И вот под боком, опасный перерожденный, но никто не трясется от страха. Одни сытые и довольные, стоят, языки чешут. Другие работают, и косятся на первых, завидуя их безделью.

      Иван выплюнул изжеванную травинку и принялся за новую. Тепло, хорошо, только мухи кусают. Да мешают повязки на лице.

      К Ивану подошел хмурый Гром, и, вывалив длинный розовый язык, сел у ног. Он принялся с ленцой гладить, и чесать огромного пса за ухом, все также жмурясь, от теплых солнечных лучей.

      Валентин ходил по двору словно неприкаянный, бросая взгляды на расслабившегося мастера. Он тыкался во все дела со своими указами, скорее мешая рабочим, чем давая нужные советы, и все время крепко зевал.

      К мастеру вернулся его помощник и стал что–то рассказывать, активно жестикулируя, и указывая руками в разные направления. Валентину стало интересно, что этот проходимец, задумал на сей раз? Какое бестолковое дело?

      – Ну я так и думал, – все с той же ленцой, отвечал подмастерью Иван, – что без нее не обойтись. Давай, готовь мотоцикл в дорогу! Думаю, за неделю обернешься из Солеварска.

      – Зачем