Усы генералиссимуса. Игорь Саксин

Гоша, вставай,– услышал я голос товарища Сталина,– тут опять с самого утра про этого артиста передают.

      Я мотнул головой, отгоняя остатки сна.

      – Пять минут, только приму душ.

      Комната товарища Сталина, куда он меня привёл, была небольшого размера.

      Возле стены стояла кровать, напротив которой висел большой телевизор.

      Женщина диктор с бесстрастным видом сообщала о том, что согласно завещанию безвременно ушедшего великого артиста его тело будет сожжено, а прах развеян над разными континентами Земли. Всё своё состояние певец отдавал детским домам.

      – Я слышал его песни,– сказал Сталин,– полная ерунда, пустой человек. Пел о любви, а в глазах любви не было. Но деньги свои деткам оставил, значит, думал о них, переживал.

      Я не стал говорить, что убитый действительно очень любил детей, и именно эта пагубная любовь расшвыряла его мозги по белым кафельным стенам.

      И ещё я мысленно поблагодарил человека, который заставил мнимого певца подписать подобное завещание.

      – Согласен, Иосиф Виссарионович,– вслух сказал я,– как говорится: встречают по одёжке, провожают по уму.

      Мы спустились на первый этаж, где за накрытым столом сидел Молотов.

      На его лице сияла улыбка, но выглядел он помятым: видимо, вчерашнее возлияние не прошло для него даром.

      Через несколько минут к нам присоединился Виктор Антонович.

      Завтрак прошёл в полной тишине.

      После его окончания Сталин начал набивать трубку.

      – Виктор,– нарушил он тишину,– как думаешь: может, нам отпустить товарища Молотова в заслуженный отпуск?

      – Надолго, Иосиф Виссарионович?

      – Пусть увидится с семьёй, отдохнёт, наберётся сил, ведь очень скоро у него не будет такой возможности. Как и у всех нас. Предстоит большая работа. Недели две, Вячеслав, тебе хватит?

      – Конечно, товарищ Сталин, весьма признателен за заботу,– Молотов удовлетворённо закивал головой.

      – Тогда иди, собирай вещи.

      Молотов тут же поднялся и, благодарно кивнув, исчез за дверями.

      Для себя я отметил, что включён в некую общую работу, но вопросов задавать не стал.

      – Вчера нас прервали,– обратился ко мне Сталин,– а сегодня я буду очень занят. Начал писать большой труд о нынешнем международном положении России. Не хочу, чтобы ты думал о товарище Сталине, как о болтуне и пустослове. Мой компаньон знает историю, о которой я говорил вчера, не хуже меня. Пусть и расскажет.

      Виктор Антонович кивнул головой:

      – Мы, товарищ Сталин, погуляем по территории, не будем Вам мешать.

      – Вот и отлично. К обеду меня не ждите.

      – Что это за место?– спросил я Виктора Антоновича, когда мы вышли из дома.

      – В эпоху всеобщего обогащения новоявленные миллиардеры вкладывали легко доставшиеся деньги во всё, что могли. По замыслу одного из них тут должны были построить элитный посёлок, что-то наподобие знаменитой Рублёвки,– ответил он.– Но хозяин разорился и выставил участок на продажу. Я выкупил все его долги перед кредиторами и стал единоличным владельцем.

      – Могли