Кошка с одним хвостом. Дмитрий Вавилов

человеком. Приводить нашу беседу я не стану, ибо слов не помню, а помню только ощущения. Он, как цыганка, раскинув папку и глядя в мои чистые глаза и личное дело, поведал мне всё-всё-всё – и про дорогу дальнюю, и про дом казённый, и про прочие перспективы моего бытия. Как добрый пастор, удивлялся и сетовал, мол, что же это я, молодой боец, которого деды угнетали водкой и песнопениями, не встану на путь истинный и не очищу душу исповедью и покаянием. Ну и, естественно, тут же обещал малую епитимью и райские кущи в перспективе, если покаюсь, или адовы муки и геенну огненную в противном случае. Ад, с точки зрения его космогонической теории, находился в Закарпатье. В отличие от рая, который располагался где-то здесь, во Львове. Ну, рай не рай, но земля обетованная. Он даже позволил себе, как бы между нами, эти малые сомнения. Мол, может, и не рай, конечно, а лишь земля обетованная… Получается, я избран?

      «Э-э, нет, – подумал я. – Я тебе сейчас пацанов вложу, ты меня отмажешь, а потом по любому поводу иметь будешь? Шалишь, начальничек, не такой я человек! Не тому меня десять лет в школе учили! Допустим, вот я вам сейчас всех сдам, господин штурмбанфюрер. А зачем это вам? Вы же и так подполье накрыли и всё знаете. Я уже понял, что среди нас завёлся стукач… А может, и провокатор! Так, господин ротмистр?! Я должен написать и подписаться? Может быть, ещё и кровью?!» Такой сумбур пронесся в моей голове, а вслух я сказал:

      – Ну что вы, товарищ майор! Все спали, честно-честно! Честное пи… – и был низвергнут в ад.

      Гремел я недолго. Ночь поездом или что-то около того. Так вот и началась моя служба в Батьеве, в отдельной гвардейской роте эксплуатации. Там было управление бригады, здесь КП[22] управления бригады. Там – «Чаща», здесь – «Чаща-1». Невелика, казалось бы, разница, но… Там был белый паркет, а здесь была трасса. Трасса – это почти как куваевская «Территория». Пять палаток, грибок дневального, вагончики офицеров. Под грибком никого, в палатках печки, накурено, огоньки сигарет.

      – Ты, что ли, новый связист?

      – Я.

      В темноте, с дальней нижней койки подымается фигура и движется ко мне, на ходу выбрасывая в печку окурок, поправляя ремень и надевая пилотку.

      – Идём.

      Меня ведут по городку, между палаток и вагончиков, тыча пальцем в развешанные провода.

      – Это дневальный, это пустой, и это пустой, это главный инженер, пустой, столовая, это к ротному, это… – и спустя десять минут такой экскурсии вдруг неожиданно: – Запомнил?

      – Нет, – честно признался я.

      – Да мне похрен, мне завтра на дембель, – сказал он, и я стал «специалистом по полевым кабельным линиям связи».

      ПОПУГАЙЧИКИ

      Как мы закорешились с Сашкой, я не помню. Ну, он, как и я, играл на гитаре и писал песни. Может быть, его песни не отличались высокой интеллектуальной нагрузкой, но были милы и мелодичны. Мне нравились.

      Разбросал город

      По ночным тёмным

      Тротуарам огни.

      Как в ночи остров,

      Светлячков

22

КП – здесь: командный пункт.