Алмазный фонд Политбюро. Юрий Гайдук

для них было то, что это чемоданы Фаберже.

      Он замолчал, но, видимо понимая, что не только он лично, но и остальные сотрудники посольства повели себя далеко не должным образом, позволив налетчикам ограбить посольство, сделал попытку оправдаться в глазах посла:

      – Они… они угрожали… револьверами.

      – Ладно, об этом потом, – повысил голос Мартин Андерсен. – Что с саквояжем? Я имею в виду тот саквояж, который привез господин Одье.

      И вновь секретарь посольства вынужден был опустить глаза.

      – Увезли. Вместе с чемоданами.

      – Как это… увезли? Он же… он же был заперт в сейфе!

      – Да, заперт в сейфе, но они потребовали выдать им этот саквояж.

      – Выдать саквояж?.. – едва ли не поперхнулся обычно сдержанный и умеющий скрывать свои чувства посол. – Они что же, знали о нем?

      На этот вопрос секретарь виновато развел руками.

      – Выходит, знали. И когда бандиты не нашли этот проклятый саквояж в чулане, один из них, рослый такой, лицо крупное, вытянутое, ударил меня револьвером по лицу, а тот, которого они называли Пегасом, потребовал показать, куда он спрятан.

      – И что?

      – Они грозились застрелить меня, а у меня дети… в общем, я вынужден был отвести их в комнату с сейфом и открыть его.

      Мартин Андерсен уже знал от Одье, что за саквояж оставил ему на хранение Фаберже, и от того, что рассказал секретарь посольства, он вдруг почувствовал, как жаркая волна вновь ударила ему в голову. Не в силах более сдерживать себя, он опустился на стул и тихо застонал. Теперь надо будет как-то оправдываться не только перед Одье, но и перед Карлом Фаберже, с которым он поддерживал дружеские отношения. Но что самое страшное – мало кто из его коллег в Европе поверит в ограбление посольства, что уже само по себе звучит кощунственно.

      Видимо понимая состояние своего шефа, секретарь предложил участливо:

      – Может, воды принести?

      – Лучше пистолет, – зажав голову руками, отозвался посол. Какое-то время он сидел практически без движения, потом поднял глаза, спросил, едва разжимая губы: – Вы сообщили об этом в Петросовет, в ЧК или хотя бы в милицию?

      – Да, конечно! Как только мы убедились, что бандиты укатили на своих пролетках, я лично восстановил телефонный провод и сообщил о происшествии в Смольный.

      – Кто принял сообщение?

      – Дежурный. Он тут же доложил по инстанции, и вскоре приехали какие-то люди: трое с винтовками, а четвертый с маузером на поясе.

      – Следователь?

      – Он не представился. Но как мне показалось, это был какой-то чиновник из Петросовета.

      Мартин Андерсен ждал толкового рассказа о проведенном розыске по горячим следам, однако секретарь угрюмо молчал, и он вынужден был его поторопить:

      – И что? Этот, с маузером на поясе предпринял какие-то меры?

      – Не знаю, – понуро опустив голову, ответил секретарь. – Они пробыли здесь минут пятнадцать, не больше, и единственное, в чем меня заверил этот человек, так это в том, что как только из командировки по фронту