Неразлучные. Симона де Бовуар

радости проводить целые дни рядом с человеком, которого не любишь, – сказала я.

      – Да ужас просто!

      Ее передернуло, как будто она увидела орхидею, и руки ее покрылись гусиной кожей.

      – На уроках катехизиса нас учат, что мы должны уважать свое тело. Значит, продавать себя в браке так же плохо, как продавать себя на улице, – заключила она.

      – Можно же не выходить замуж.

      – Я выйду, – ответила Андре. – Но не раньше чем в двадцать два года. – Она вдруг резким движением выложила на стол сборник латинских текстов. – Давайте позанимаемся?

      Я села рядом, и мы погрузились в перевод описания битвы при Тразименском озере[9].

      Нас больше не звали подавать чай подругам Малу. Чтобы получить ответы на мучившие нас вопросы, определенно приходилось рассчитывать только на себя. Мы никогда столько не разговаривали, как в тот год. И, несмотря на свою тайну, которую я Андре не открывала, мы никогда не были так близки. Нам разрешали ходить вместе в театр “Одеон” смотреть классику. Мы открыли для себя романтизм: я была в восторге от Гюго, Андре предпочитала Мюссе, и мы обе восхищались Виньи.

      Мы начинали строить планы на будущее. Я уже знала, что, сдав экзамены на бакалавра, буду учиться дальше, Андре надеялась, что ей тоже родители позволят поступить в Сорбонну.

      В конце четверти случилась самая большая радость за все мое детство: мадам Галлар неожиданно пригласила меня провести две недели в их поместье в Бетари, и моя мама не возражала.

      Я думала, Андре встретит меня на вокзале, но, выйдя из поезда, с удивлением увидела мадам Галлар. Она была в черно-белом платье, широкополой черной соломенной шляпе с маргаритками и с бантом из белого фая на шее. Она приблизила губы к моему лбу, но не коснулась его.

      – Как вы доехали, дорогая Сильви?

      – Прекрасно, мадам, но, боюсь, я вся черная от угольной пыли.

      В ее присутствии я постоянно чувствовала себя слегка виноватой; у меня были грязные руки, наверняка и лицо тоже, но мадам Галлар вроде бы не обратила на это внимания, у нее был рассеянный вид; машинально улыбнувшись служащему на перроне, она направилась к двуколке, запряженной гнедой лошадью, отвязала намотанные на столбик вожжи и легко вскочила в коляску:

      – Садитесь.

      Я села рядом. Мадам Галлар опустила руки в перчатках, державшие вожжи.

      – Я хотела поговорить с вами до того, как вы встретитесь с Андре, – сказала она, не глядя на меня.

      Я похолодела. Какие наставления я сейчас получу? Или она догадалась, что я больше не верю в Бога? Но тогда зачем пригласила меня?

      – У Андре неприятности, нужно, чтобы вы помогли мне.

      Я тупо переспросила:

      – У Андре неприятности?

      Меня смутило, что мадам Галлар вдруг заговорила со мной как со взрослой, в этом было что-то подозрительное. Она дернула вожжи и цокнула языком, лошадь потихоньку тронулась.

      – Андре никогда не рассказывала вам о своем приятеле Бернаре?

      – Нет.

      Двуколка выехала на пыльную

9

Битва при Тразименском озере – сражение между римлянами и карфагенянами во время Второй Пунической войны (217 г. до н. э.).