Неразлучные. Симона де Бовуар

правде говоря, в тот день, когда я его получила, у меня было отвратительное настроение, а вы, как мне показалось, блаженствовали.

      – Из-за чего у вас было плохое настроение? – спросила я.

      Андре помолчала.

      – Просто так, не из-за чего. Из-за всего. – Она замялась. – Мне надоело быть ребенком! – воскликнула она внезапно. – Вам не кажется, что это затянулось?

      Я посмотрела на нее с удивлением: Андре была гораздо свободнее меня, а я, хотя дома у нас было невесело, вовсе не желала становиться взрослой. Мысль, что мне уже тринадцать, меня ужасала.

      – Нет, – сказала я. – У взрослых жизнь такая однообразная, каждый день похож на вчерашний, ничего нового не узнаёшь…

      – Ах, в жизни есть не только учеба, – ответила Андре раздраженно.

      Мне хотелось возразить: “Есть не только учеба, есть вы”. Но мы сменили тему. Я в отчаянии говорила себе: в книгах люди признаются друг другу в любви, в ненависти, они не боятся рассказывать все, что происходит у них в душе, почему же в жизни такое невозможно? Я готова шагать два дня и две ночи, без еды и питья, чтобы увидеть Андре на час, чтобы она не грустила, а она ничего об этом не знает!

      Несколько дней я уныло пережевывала эту мысль, и вдруг меня озарило: я сделаю ей подарок на день рождения.

      Родители все-таки непредсказуемы – обычно любые мои затеи мама считала заведомо нелепыми, но идею этого подарка она одобрила. Я решила сшить по выкройке из журнала “Мод пратик” роскошную сумочку. Выбрала красно-синий шелк с золотой вышивкой, плотный и блестящий, показавшийся мне сказочно прекрасным, натянула его на плетеный каркас из спартри, который тоже сделала сама. Шить я ненавидела, но так старалась, что когда сумочка была готова, она выглядела действительно очень красиво – с подкладкой из вишневого атласа и боковой гармошкой. Я завернула ее в шелковую бумагу, положила в коробку и перевязала ленточкой.

      В день тринадцатилетия Андре мама пошла со мной на праздник. Там уже собралось много народу, и я смущенно протянула коробку Андре:

      – Это вам ко дню рождения. – Она удивленно на меня посмотрела, и я прибавила: – Я сама ее сделала.

      Андре развернула маленькую сверкающую сумочку, и щеки ее зарделись.

      – Сильви! Это просто чудо! Как мило с вашей стороны!

      Мне показалось, что, не будь рядом наших мам, она бы меня расцеловала.

      – Поблагодари и мадам Лепаж, – предложила ее мать своим мягким голосом. – Это, конечно, она взяла на себя весь труд…

      – Спасибо, мадам, – быстро сказала Андре и снова восхищенно улыбнулась мне.

      Пока мама вяло протестовала, я почувствовала, как меня что-то кольнуло внутри. Я вдруг поняла, что мадам Галлар меня недолюбливает.

* * *

      Сегодня я могу только восхищаться чутьем этой проницательной женщины: дело в том, что я начала меняться. Наших учительниц я теперь находила безнадежными дурами, развлекалась тем, что задавала им каверзные вопросы, спорила с ними, дерзила в ответ на их замечания. Мама меня слегка бранила, а папа, когда я рассказывала ему о своих стычках с нашими