Эвакуация. Алексей Вениаминович Сидоров

она сказала, что ты попал в беду, большую беду!

      – Нет у меня никаких бед! Слышите? Нет! – выкрикнул Максим нарочито громко, так, что мужичок с рюкзаком открыл глаза и посмотрел на них.

      – Тише ты… – шикнул чиновник на пацана.

      – А то что?

      – А то высажу тебя из автобуса.

      – Не посмеете.

      – Еще как посмею. И не посмотрю, что ты – малолетка.

      – Вас засудят.

      – Если будет кому свидетельствовать в суде.

      – Вы… – начал парень и вдруг замолк.

      Елизаров выдохнул.

      – Прости. Извини меня. Я что-то слишком завелся. Перегнул палку, бывает. Конечно же, я тебя никуда не высажу. Ты прав. Извини меня!

      Парень молчал.

      – Давай начнем заново – я хотел спросить тебя, что такого случилось, из-за чего моя дочь была готова убить себя? Что это такое вообще может быть?

      Лицо парня исказила гримаса ужаса. По щекам текли слезы.

      – Я этого не делал… я… когда я пришел… уже все! – Слова Максима тонули в слезах.

      – Чего не делал?

      – Так вы… вы не знаете?

      – Чего я не знаю?

      Максим отвел взгляд.

      – Пусть все мертвое останется в мертвом, – произнес он, глядя на город, исчезающий позади. За окном мелькнул знак с перечеркнутой надписью «Припять».

      Лицо подростка стало похоже на стальную маску – ноль эмоций. Дальше разговаривать он был не намерен.

      Сергей Андреевич еще какое-то время смотрел на парня, а потом выдохнул – и двинулся обратно к дочке. Суставы стонали – как мачты корабля перед бурей.

      «Перед бурей – хорошее сравнение», – подумал чиновник.

      Что-то страшное надвигалось, Елизаров это чувствовал, но остановить был не в силах. Только плыть по течению. Прямо в эпицентр шторма.

* * *

      Чернобыльская зона отчуждения,

      окрестности села Новошепеличи, наши дни

      Пух вздохнул.

      Сокол снова его бросил. На этот раз – возле кладбища. До этого они прошли через бывшее село Новошепеличи, на существование которого указывали черные, перекошенные избы, наполовину заметенные снегом. Казалось, из каждой такой на сталкеров смотрел мертвец – жуткое зрелище.

      Но кладбище за селом – еще страшнее. Оно располагалось в глубине леса, небо сверху скрывали кроны деревьев. Так плотно, что образовывали собственное «небо» над могилами. И поэтому сугробов под ветками не так много – в принципе, можно пройти. Что Сокол и сделал.

      Сказал, что «надо кое с кем повидаться». И только Пух успел рот открыть – Сокол уже скрылся среди могилок и ветвей. Как в воду канул.

      Пух посмотрел на Боливара, который нынче привязан к кладбищенской ограде. Но медведь на этот раз никак на сталкера не реагировал, даже уши прижал.

      Пух потоптался на месте, похлопал руками – мороз крепчал. Нынешняя зима была слишком суровой для здешних мест. Все-таки не север, чтобы под тридцать градусов сразу – или сколько там нынче?! А на Новый год в Зоне часто бывало так, что даже дождь шел вместо снега.

      Но нынешней зимой все стало намного хуже – Пух это