Эвакуация. Алексей Вениаминович Сидоров

аварии стала последним в жизни испытанием. На живые трупы было страшно смотреть – словно мертвые восстали из могил.

      Мимо проскочил парнишка, одетый в черную футболку. Светлые волосы, короткая прическа, о-очень скуластый подбородок, словно мальчишка тренировал мышцы жеванием. Такого сложно не узнать…

      – Максим! – выдохнул Сергей Андреевич.

      Парень промелькнул мимо удивленной Кати и, демонстративно не обращая на нее внимания, прошел по салону автобуса и занял место на заднем сиденье.

      – Это все? – спросил у Елизарова водитель.

      – А? Что?

      – Все, говорю?

      – Да-да, все… сейчас посмотрю список. – Елизаров пробежался по листу, в котором, естественно, Максим Губин даже не значился. Кивнул. – Да, можно отправляться.

      – Отлично! – кивнул водитель. При этом лицо напряженное, из ноздрей валит дым. Курил он вообще без остановки – одну сигарету за другой.

      – Трогаем! – распорядился Елизаров и зашел в салон.

      Двери закрылись. Автобус закряхтел, набирая скорость.

      Сергей Андреевич сел к Кате – та оглядывалась, разыскивая глазами Максима.

      – Он здесь! – вздрогнула она.

      – Да, знаю, – ответил отец. – И – задам ему по первое число!

      – Папа-а!

      Елизаров как раз встретился взглядом с Максимом, но тот поспешил отвести глаза. Сделал вид, что разглядывает пейзаж за окном.

      – Хорошо-хорошо, я аккуратно… – буркнул Сергей Андреевич и тоже повернулся к окну: времени на разборки – вагон. Успеть бы выехать из ставшего вдруг опасным родного города.

      Они еще не знали, что им суждено остаться в нем навсегда.

* * *

      Чернобыльская зона отчуждения,

      окрестности базы «Звезда», наши дни

      – Надо бросать бэтээр – дальше пешком, – сказал я, когда мы остановились в лесу, чтобы справить малую нужду.

      – Аг-га, – ответил Пух, застегивая ширинку.

      – Боливар добросит. – Я кивнул на мутанта, который прилег у дерева. Видок у того беззаботный, будто у дворняжки на выгуле. И только кровоподтеки на морде указывали на то, что еще недавно он перекусывал людьми.

      – Обратно к-к те-тебе? – спросил толстяк. Потом понял, что сморозил глупость. – Н-не, т-там же одни раз-развалины те-теперь. Та-так к-куда мы?

      – Надо залечь на дно, а заодно и расспросить нашего пассажира… – И только я это произнес, как раздался выстрел.

      Выстрел внутри БТРа!

      – Вот черт! – Я бросился к бронемашине, Пух едва поспевал за мной.

      Открыл люк и сразу же увидел картину произошедшего – свидетель использовал автомат Пуха, чтобы совершить самое эпичное самоубийство из всех возможных в условиях замкнутого пространства. Казалось, кровью теперь залито все – и стены, и сиденья, и даже руль.

      – Тво-твою ж ма-мать! – выдохнул заглянувший следом сталкер.

      – И кто просил тебя оставлять оружие в бэтээре? – спросил я напарника.

      – Я ж-же не-не з-знал, что-что так в-вот все и во-вобще…

      – Ч-черт! –