Мирное время-21. Премия им. Ф. М. Достоевского. Виталий Волков

к полу ботинками, многострадальная битая голова вжата в плечи, короткий подбородок – в грудь, как перед первым ударом в драке.

      – Ну чего ты просел, пойдем. Плюнь на долбанных адвокатов. Не бычься. У тебя Миллерша? Ничего, не кислее других. Меня она в прошлый раз тянула.

      – Ага, – согласился Стоян, все еще пребывая в ступоре и не сообразив поинтересоваться, вытянула ли.

      Он поплелся следом за Сашком. Тот шагал размашисто, широко, но во все стороны, так что от всех движений вперед выходило на пол шага, и Стояну не составило труда нагнать его.

      «Русский есть русский», – почему-то обратив внимание именно на эту особенность, отметил он хоть какое-то собственное превосходство.

      Когда подошли к пятому корпусу, бородатый, перед тем как уйти в свои палестины, остановился и развернулся к Стояну. Он обнажил тесно посаженные нижние зубы, указал в грудь болгарина и что-то сказал то ли по-арабски, то ли по-немецки. Сказал, как сплюнул. Стоян ничего не разобрал, и пошел дальше по коридору, ведущему дальше, в шестой корпус. За спиной он услышал Сашкин голос, произнесший тоже что-то короткое и резкое по-немецки.

      У решетки, отделяющей кишку общего коридора от прохода к камерам, надзирательница заговорилась с коллегой из шестого корпуса, косоглазым Шмитцем, и Сашок со Стояном были вынуждены дожидаться, пока те расцепятся языками и надзиратель разведет их по камерам. Редко кто торопится в камеру, редко кто не порадуется случаю постоять рядом с нормальной, вроде бы, жизнью. Но Стоян испытывал приступ тошноты и хотел поскорее оказаться в одиночке.

      – Эй, болгарин! Ты чего, в зомби решил сыграть? Смотри, Ахмед тут на понтах, а ты кто? Если надолго швартуешься, так руби зверя сразу, а не спину подставляй.

      Стоян не понял, о чем говорит этот человек, рядом с которым ему тошно.

      Он ничего не ответил и увел взгляд в сторону. Еще чуть-чуть, и его либо вывернет, либо он на Сашке выместит весь накопившийся страх, все тоску кромешную!

      Сашок крупным жестом вытер нос.

      – А ты вот что… Ты мюсли с завтрака доедаешь? – неожиданно спокойно, без «подрыва» и нырков головой, спросил «русак».

      Стоян был не в том состоянии, чтобы отметить эту перемену, и ответил резко, что не понимает, про что идет речь.

      – Ладно. Не жадись. Я гляжу, ты с дядей ходишь, и он мне отдает. Он не ест, а я вечерами птиц кормлю, – пояснил Сашок.

      – Каких еще птиц?

      – Уток и голубей. А то ворона склюет. Только ворона утку боится.

      – Какая ворона?

      – Я ее имени не знаю. А, может, это не ворона, а ворон, хрен их разберет. Ахмед или Мехмед. Одно дело, черный. Вот я его прикармливал.

      Сашок клочковато рассмеялся.

      – Ты когда отсюда откинешься? Твой защитник что сказал? – спросил Стоян, чья мысль под влиянием столь неожиданного явления сосредоточилась на Сашке.

      Болгарин вдруг