Вечный двигатель. Виктор Брусницин

крякнула, паленой водкой траванулась!

      – Послушайте… – дедок сделал хилую попытку освободиться – куда там! – Послушайте… – На этом словарный запас иссяк.

      Экзекутор вошел в положение, еще теснее прижав другана, вдохновенно предложил:

      – Ну чо – берем чекунявый, и мама не свисти!?

      У старичка отчаянно затряслась нижняя челюсть, тело обмякло, ноги пошли подкашиваться. Неизвестно, чем бы все кончилось, если б настырное существо не увидело Вадима. Нечто вроде столбняка мгновенно прохватило дядю, грудь мощно вздулась, глаза полезли из орбит. Мощным рыком он озвучил манипуляции:

      – Версилов!!.

      Нет, Вадим, ты зря убираешь глаза, вся очередь – думается, с облегчением – понимает, Версилов ты.

      – Версилов!!! – прогремел дубль, монстр угрожающе придвинулся к Вадиму.

      Наш, вынужденный узнать, что означает это слово, обратил взор к чуду. И получил за опрометчивость:

      – Ты, подлец, какого хрена здесь делаешь?

      Вадим на всякий случай оглянулся. Ноль. Возвратил взгляд.

      – Ты, Версилов, не должен здесь находиться, а должен платить моей сестре алименты! – продолжил мысль орясина тоном проникновенным и веским.

      – Это ко мне что ли? – отчего-то к очереди обратился Вадим.

      Оная поспешно спрятала глаза, всем видом подчеркивая, что именно к нему. Вадим устремил взгляд к домогающемуся и объяснил:

      – Вы, дружище, путаете. Я далеко не Версилов. Относительно сестры совсем не обессудьте.

      – Ты мне Ваньку не валяй! Ты, – мужик, сжав кулак, процедил сквозь зубы уже напористо и зло, – Версилов, и цельный год путался с Клавдией. А как ребенка состряпал, так и убёг, сволочь! – Дальше душевно заключил: – Алименты сюда. Быстро!!

      Вадим прыснул, но сразу утих, ибо гробовое молчание очереди создало атмосферу ситуации, в которой не все так уж просто. Амбал усугубил, говоря сочувствуя:

      – Ты знаешь, ведь я теперь тебя бить стану! – Рот его открылся в улыбке, откуда зловеще блеснули гнилые зубы.

      У Вадима вдруг проснулись эмоции. Он был возмущен, растерян – перепуган, наконец. И сработало существо, из закромов выползли слова – через улыбочку:

      – Слушай, парень! Я понимаю, у тебя похмельный раж – кочевряжишься тут. Только нужно и меру иметь. – Похоже, нашел, что вступление не достаточно дипломатично, тон изменился: – В тебе, поди, метра два росту и килограммов – за центнер (Вадим, конечно, врал), а пристаешь к немощным. Что-либо соразмерное бы поискал.

      Голиаф пораженно выпучил глаза:

      – Ты что, Версилов, совсем дурак?! Кто подюжей, он и сдачи даст! А тут как славно… Не-е, я, пожалуй, тебя отмутузю.

      С этими словами Глумила расторопно засучил рукав, далее сгреб плечо Вадима и занес кулак над головой.

      Здесь произошло неожиданное – наш друг чуть отпрянул назад, несколько присел, одновременно отведя ногу как опору, страстно глядя в лицо визави, упруго разогнулся и треснул антагониста снизу кулаком