Голос крови. Зоэ Бек

звали Кёлер, и для работника уголовного розыска он был, на ее взгляд, очень уж молод, но напускал на себя подчеркнутую важность.

      – Здесь сказано, – заговорил он, тыча пальцем в формуляр, который ей дали заполнить, – что дочь у вас пропала два месяца тому назад. Почему вы приходите только сейчас?

      – Потому что лежала в больнице.

      Сделав рот гузкой, чиновник скосил глаза в сторону сослуживца, с которым они делили захламленный, до отказа набитый мебелью и папками, кабинет.

      – Ну а ваш муж?

      – Не верит, что наша дочь похищена.

      Нетрудно было догадаться, какие мысли это вызвало у служащего криминальной полиции Кёлера: «И кто же это из сослуживцев решил так надо мной подшутить?» Или второй вариант: «И почему именно на меня сваливаются все сумасшедшие?»

      Ладно, сейчас она объяснит ему все по порядку, как выстроила это в уме за прошедшие недели.

      – Выслушайте меня. В сентябре мне пришлось лечь в больницу по поводу опоясывающего лишая. Моей дочке Фелисите было тогда шесть месяцев, нельзя было, чтобы она заразилась. Поэтому ее положили в другую палату. Неделю с лишним я была очень ослаблена после болезни и не виделась с ней. Когда мне стало лучше, медицинская сестра принесла мне ребенка того же возраста, что моя дочь, и заявила, что это Фелисита. Но это была не Фелисита. А так как мой муж не мог подтвердить, что это чужой ребенок, мне не поверили и отправили на психиатрическое отделение с диагнозом постнатальной депрессии. Вчера меня отпустили домой. Вернувшись, я увидела в доме этого чужого ребенка, которого выдают за Фелиситу. За ребенком ухаживает няня, а я уже просто не знаю, что мне делать. – Она с облегчением вздохнула, довольная, что сумела выдержать спокойный, деловитый тон. Во всяком случае, до того момента, когда все-таки не удержалась и добавила: – Мой муж идиот. Ведь если я говорю – это не мой ребенок, значит так и есть, он не мой, верно?

      Кёлер закусил губу.

      – Так ваш муж утверждает, что этот ребенок – его дочь? – осторожно спросил он и снова покосился на сослуживца.

      – Господи! Он же не видел ее четыре месяца. А по правде сказать, и раньше-то не проявлял к ней большого интереса. Это не значит, что он ее не любит. К сожалению, люди становятся ему интересны только тогда, когда с ними можно о чем-то говорить. – Карла тревожно всматривалась в Кёлера, чтобы понять его реакцию, пыталась заглянуть в глаза, надеясь прочесть в них, что он думает, но он сидел, опустив голову. – Мне, кажется, так ведут себя многие мужчины. Вдобавок он очень занят работой.

      Чиновник опять задумчиво поджал губы и сказал, отводя от нее взгляд:

      – Так вы говорите, что ваш муж не годится в свидетели, чтобы установить личность вашей… и его дочери?

      Она помахала рукой, разгоняя дым, который вдруг потянулся от стола второго обитателя кабинета. Могло показаться, что она отмахивается от вопроса, заданного Кёлером.

      – Послушайте, я и сама понимаю, как это звучит со стороны.

      Кёлер принялся листать дело, которое лежало у него на столе. Он явно пытался выиграть