Лермонтов. Тоска небывалой весны. Нина Бойко

1827 года Миша провел у отца в Кропотове. Уже не было в живых бабушки Анны Васильевны, а дедушка Петр Юрьевич умер давно. Господский дом с мезонином и балконом находился на берегу речки Любашевки и состоял из двенадцати комнат. Перед домом – широкий двор, окруженный хозяйственными постройками, за домом спускался к речке огромный фруктовый сад, разделенный надвое аллеей серебристых тополей. Мишу и его бабушку приняли, конечно же, ласково, отвели им лучшие комнаты и угощали изо всех сил. Но Миша не был капризен в еде: доктор в Тарханах пичкал мальчишек весной черным хлебом и кресс-салатом. А бабушка не изменяла своим привычкам.

      Тарханы она оставила на приказчика Соколова, подаренного ей отцом в тот год, когда Машенька влюбилась в Юрия Петровича. Родитель хотел облегчить Лизе управление имением – Абрам Соколов был рассудительным, грамотным человеком, Столыпин ценил его. Ценила и Елизавета Алексеевна, разрешая внуку крестить его детей.

      Но Миша был невысокого мнения о Соколове. В юношеских поэмах Лермонтова Соколов – неприятная личность: «У нее управитель, вишь, в милости. Он и творит, что ему любо. Не сними-ко перед ним шапки, так и ни весь что сделает. За версту увидишь, так тотчас шапку долой, да так и работай на жару, в полдень, пока не прикажет надеть, а коли сердит или позабудет, так иногда целый день промает».

      Миша уже взрослыми глазами смотрел на портреты деда и прадеда, висевшие в кабинете отца: оба в парадных кафтанах и буклях, у прадеда нагрудный знак депутата Комиссии по составлению нового уложения, созданного Екатериной II. (Среди депутатов Комиссии было четверо братьев Орловых, Григорий Потемкин и знаменитые историки.) Но также знал Миша, что род Лермонтовых давно захудал, дед и отец не смогли ничего поправить, и потому сестры отца не замужем: нет соответственного приданого. Тетки старались умалчивать о своем положении бесприданниц, говорили о том, что желают уйти в монастырь. Позже одна из них действительно стала монахиней.

      Среди вещей Марии Михайловны, которые Юрий Петрович свято хранил, Миша заметил альбом – на русском и французском языках, в него Мария Михайловна вписывала стихи, – и был акварельный рисунок: два дерева, разделенные ручьем. На рисунке рукой Марии Михайловны надпись по-французски: «Склонности объединяют нас, судьба разъединяет». Следом написано другой рукой:

      Ручей два древа разделяет,

      Но ветви их, сплетясь, растут.

      На одной из страниц запись оставила Елена Лермонтова. Значит, дружили, любили друг друга. Но почему же так вышло, что сын не с отцом?

      В середине лета в имение приехали добрые знакомые Юрия Петровича, и с ними дочь одиннадцати лет. Миша в нее влюбился. «Я во второй раз полюбил 12-ти лет…» Девочка была красивая, а Миша не велик ростом, не строен, с круглыми мальчишескими щеками, и только глаза хороши: черные, умные, с такими же черными умными ресницами. Девочке нравились его ухаживания, нравилось играть во взрослых, но скоро ей это наскучило. В огорчении Миша шел в старый сад, где можно укрыться, и мечтал, что когда-нибудь красавица будет жалеть