Тихоня для хулигана. Саманта Аллен

всё равно висеть кое-какой должок. Дурила, объясни ему, что к чему! И пусть уже убирается из моего дома. У меня сегодня вечеринка!

      Меня выталкивают взашей, словно щенка. Я мог бы вломить Дуриле пару раз и даже встал бы в спарринг с ним. Но мне не стоит этого делать. Я должен радоваться, что всё обошлось. Так быстро и просто.

      Но не успеваю я обрадоваться, как резкая боль дважды вонзается мне в живот. Полосует, словно когти льва. Стону, дёргаясь. Но Дурила удерживает меня за плечо и приставляет окровавленный клинок к шее:

      – Не думай, что легко отделался. Мы давно следим за тобой, Акула… – презрительно выплёвывает это прозвище. – Ты корчишь из себя своего парня, но отказываешься помогать братьям. Нехорошо… Оч-ч-чень нехорошо! Теперь ты будешь работать на Бигги. Выполнять его поручения.

      – Я не…

      – Заткнись! Хочешь остаться чистеньким? – выдыхает пары прокисшего дыхание мне в лицо. – Не выйдет. На тебе висит десять кусков. Отработаешь!

      – Десять? – цепенею от ужаса.

      Десять тысяч зелёных! Это огромная куча бабла. Откуда мне взять такую гору деньжищ?!

      – Отработаешь, – хрипло смеётся Дурила и, потрепав меня по щеке, выталкивает за пределы двора, закрывая калитку.

      Боль на некоторое время покидает моё тело. От шока и неверия, наверное. Не делай добра – не получишь зла. Вот так, блин. Хотел выручить Пита – вляпался сам в дерьмо!

      Теперь у меня на руках висит девчонка из другого района, а я довольно серьёзно порезан. Лишь бы добраться до тачки и не отрубиться…

      Глава 8. Акула

      Я бреду в сторону тачки, придерживая ладонью рану. Дурила порезал меня несильно – органы точно не задеты. Но рана противная: длинная и довольно глубокая – мне придётся довольно несладко. Надо зашить ее, но в больницу соваться нельзя – местные врачи сразу же шепнут пару слов дежурным копам. Нет-нет, только не в больницу. Придётся навестить Лану – одну из бывших. Мы вроде как разбежались, после того как я застал её с другим. Но она учится на медика и умеет латать резаные раны.

      Я добредаю до машины и с трудом открываю дверь.

      – Давай, мелочь. Ныряй за руль, – прошу, опёршись о дверь машины.

      С окровавленных пальцев стекают красные капли. Падают вниз, разбиваясь.

      – О мой бог… Тебе надо в больницу! – выдыхает Тихоня, но исполняет мой приказ, переползая с пассажирского сиденья на водительское.

      Я плюхаюсь мешком на сиденье и протягиваю крохе ключи. Желание нагнуть девчонку и отодрать во все отверстия пропало. Хочется лишь одного – быть подлатанным и отоспаться. Да. Только этого. Потом решу, как быть. Может, удастся найти бабки другим путём, не хороня себя в тёмных делишках банды.

      – Где здесь больница? Здесь, вообще, есть больница? – спрашивает Тихоня, заметно нервничая.

      Я хватаю её окровавленными пальцами за запястье, сжимая изо всех сил.

      – Слышь, ты… Я сказал – никаких больниц! Поезжай, куда скажу! Или не доберёшься до дома никогда! – рычу разъярённым зверем, жадно вглядываясь в лицо девчонки.

      Оно кажется