Архимаг ее сердца. Оливия Штерн

из своей комнаты. Хочется быть одной и вспоминать-вспоминать-вспоминать, смаковать каждую деталь, каждую драгоценную частичку недавнего прошлого. Того, где был Мариус, и где они были вместе.

      – Хорошо, отец, – согласилась она и снова уставилась в тарелку.

      Там ее поджидали маленькие пирожные, но даже их не хотелось.

      ***

      Авельрон все же пошел провожать ее до комнаты.

      Странные ощущения. Вроде как и понимаешь, что это – брат, и что не сделает ничего дурного, но… все равно, страх никуда не делся. Постоянно кажется, что вот сейчас Рон повернется к ней, и глаза снова будут совершенно стеклянные, неживые.

      Когда они отошли достаточно от обеденной залы и остались наедине, Рон осторожно прикоснулся к ее запястью. Алька невольно дернулась, отшатнулась.

      Вздох.

      – Я так и знал, что для тебя это все так и останется, – совсем тихое.

      Она затрясла головой.

      – Нет, нет. Нет! Ты… это не так. Ты не так понял. Просто…

      Альке стало стыдно. В самом деле, Авельрон ведь не был виноват в том, что случилось. Это скорее ее вина, что позволила куполу рухнуть, а магистру – захватить тело брата.

      Но Авельрон смотрел на нее так, что казалось, сам в эту минуту умирает от стыда и боли.

      – Мне… рассказали, чем я был. – сказал глухо, – я не уверен, что после всего этого мне стоит оставаться во дворце.

      – Ты не виноват, – выдохнула Алька.

      Она почти не знала Авельрона, но одно знала точно: он пошел на большие жертвы, спасая Мариуса. И странно стыдиться того, в чем нет вины.

      – Идем, – тихо сказал он, – отведу тебя в твою спальню.

      Алька медленно пошла дальше. Щеки пылали. Мимо проплывали окна, из-за которых вся стена казалась ажурной. По галерее гулял ветер, и разговор как-то не клеился.

      – Дворец на скалах, а у вас теперь нет крыльев, – сказала Алька, чтобы разбить гнетущую тишину, – как вы забираетесь на скалы?

      – Я и сам здесь недавно, – напомнил Авельрон с усмешкой, – но мне уже рассказали, как лихо бывшие крагхи управляют роем. Теперь рой – наши крылья, Аля. Наверное, поэтому отец людей ни в грош не ставит. Они ведь не умеют летать, а мы все еще умеем…

      – Но мы теперь тоже люди, – возразила она.

      – Наверное, – эхом откликнулся Рон. Помолчал, а потом спросил, – он все-таки бросил тебя, да? Прости, что спрашиваю.

      Она пожала плечами. Что здесь скажешь…

      – Я сама дура. Надо было слушать Мариуса. А я… вообразила себе Пастырь знает что. В результате… видишь, тебя чуть не сожрала тварь.

      – Не вини себя. Тебе казалось, что так будет правильно. Мы все ошибаемся…

      – Да, но теперь…

      Алька замолчала, быстро смахнула набежавшую слезинку.

      Теперь она одна. Мариус ее оставил, и прав был… наверное, прав.

      – Я говорил с ним, – вдруг сказал Авельрон, – когда он меня лечил. Ну, после того, как вышиб из моего тела ту тварь. Он мне все рассказал… Но я просил, чтобы он тебя не оставлял. Знаешь, что он мне ответил?

      – Что? – слова застревали в горле.

      Они