Наблюдатель. Артем Амбарцумян

почти содрогаясь всем туловищем. Когда он открыл глаза и посмотрел на пустые ряды снизу, он вдруг увидел Троицкого и тут же снова нахмурился.

      – Какого хера ты здесь делаешь?! – крикнул он.

      Троицкий тут же вскочил и приветствовал полковника.

      – Простите, товарищ полковник!

      – Тебе кто-то разрешал ко мне обращаться?

      – Никак нет, товарищ полковник!

      Волков встал, спустился со сцены и подошел к нему.

      – Ну, посмотри на себя, чучело никчемное, – покачал он головой. – Скажи мне, разве тебе можно было совать сюда свой нос?

      – Никак нет, товарищ полковник.

      – Тогда какого хрена ты здесь делаешь?! – рявкнул Волков так, что вызвал у молодого человека оцепенение. – Что, сказать нечего, овощ?!

      Он потоптался на месте, потом подтянул пояс.

      – Понравилось? – спросил он, поджимая губы.

      – Очень, товарищ полковник, – кивнул Троицкий.

      – Имя?

      – Дмитрий Троицкий.

      – Ладно. Вали отсюда. Пошел, пошел!

      – Есть!

      Троицкий быстрым шагом удалился, а в его голове все еще играла мелодия, исполненная Волковым. Она оставалась с ним всю следующую неделю, пока его вдруг не оторвали от обыденных дел и не приказали снова явиться в актовый зал. Там сидел полковник, уже наигрывавший какую-то мелодию. Он увидел, что явился Троицкий, взглядом показал ему, чтобы тот сел, а сам продолжил игру. Через пару минут он вдруг запел, весьма умело подражая оперным тенорам, хотя в нем явно был недостаток слуха и голосового диапазона. Троицкий с большим интересом и удовольствием наблюдал за ним, запоминая мелодию. Когда Волков закончил, он ожидающе посмотрел на Троицкого.

      – Я не понял, где рукоплескания?! – возмутился он, так и не дождавшись их.

      Троицкий тут же захлопал.

      – По голове себе похлопай, бесполезный!

      Полковник встал и бросил:

      – Свободен.

      Так он отрывал Дмитрия от любых дел, чтобы тот пришел в зал и послушал его игру, несколько раз в месяц.

      В один день Дмитрий подошел к окну и, кажется, в первый раз за полгода его губы растянулись в улыбке. Зима подходила к концу. Он оглянулся по сторонам – в длинном коридоре никого не было. Тогда он закинул руки за голову и принялся смотреть за тем, как вода от таявшего снега стучит по карнизам и течет по стокам.

      Через несколько дней у него вдруг появилось свободное время. Никто не подходил с проверкой каждые тридцать минут, стали давать гораздо меньше указаний, и он понял, что пришла пора других срочников, на плечи которых теперь было свалено все то, чем он и поступившие с ним в одно время срочники занимались раньше. С одной стороны, это стало отдушиной, и он теперь мог заниматься, чем хотел. С другой – это стало проблемой, потому что заниматься он ничем особо не хотел. Да и что можно делать в армии в свободное время? Разве что курить и говорить с сослуживцами о воле, или обмениваться с ними всякими