Святая с темным прошлым. Агилета

забыть о нем готовы.

      Отерев глаза, барыня изумленно слушала.

      – Пока Господь нам счастье дает, разве мы к нему прибегаем? Счастливы и хорошо! Нет чтобы вспомнить, кому тем самым счастьем обязаны. Мы как те девять прокаженных, коих Иисус исцелил, а они и «благодарствую» сказать не удосужились. Только десятый о Боге вспомнил и вернулся, неужели ему не воздастся? Вот и вам Господь попускает пострадать, чтобы вы к нему обратились. Обратитесь – воздастся и вам. Господь вам руку протянул – вот что вы получили за свои труды, а не мужнину холодность, как сами думаете.

      – И то правда! – пробормотала Софья Романовна. – Раньше обедню выстаивала, а сама гадала, где бы в этой дыре швею достать – обносилась ведь вся. А теперь детей уложу и начинаю плакать, да молиться, чтобы с мужем у нас было все по-прежнему. А исполнит Господь мою молитву, как ты думаешь?

      Барыня жадно вглядывалась в ее лицо, но Василиса покачала головой:

      – Господь вам не холоп, чтобы исполнять немедля, что ни скажут. Вы благодарите его лучше почаще.

      – За что же? – изумилась Софья Романовна.

      – А за все. За то, что живы и здоровы, равно как и детки ваши. За то, что есть у вас и кров, и пища, за то, что на такую красоту смотрите каждый день, – Василиса повела рукой вокруг себя.

      – А о муже молиться можно? – робко спросила Софья Романовна.

      – Можно, – поплыли в улыбке Василисины губы. – О том, чтобы его в бою не сразили.

      Барыня опустила голову.

      Прощаясь, она расцеловалась с Василисой и, обнимая, крепко прижала к себе.

      – Тяжко тебе, поди, одной-то? – спросила она.

      Василиса покачала головой:

      – С людьми тяжельше. А когда с тобой один лишь Господь, какие труды?

      Барыня глянула на нее столь уважительно, что Василисе даже забавно стало. После, провожая ее коляску взглядом, ощущала девушка и неловкость, и радость одновременно. Негоже, конечно, ее за старицу почитать, но ведь утешила, помогла! И слова нужные на язык пришли, даром, что молода. Словно бы батюшка через нее Софью Романовну увещевал… Да, кто знает, может, так оно и было?

      К вящему смущению Василисы, Софья Романовна была лишь первой из тех, кто прибегнул к ее духовному совету. Потянулись за ней и другие офицерские жены из стоявшего в Ахтиаре гарнизона. У всех у них были мужья, почти у всех – дети, а, значит, и печалей и сомнений имелось предостаточно. Почитай раз в неделю наведывались к «старице» гости, и через какое-то время девушка стала чувствовать, что тяготит их, еще до того, как высказывали они это словами. Попросили бы объяснить это чувство – не смогла бы. От каждой женщины словно тянулась нить, нащупав которую сердцем, Василиса разматывала клубок и добиралась до самой сути. Бывало, девушка сама рассказывала очередной офицерше, что ту к ней привело, вызывая смятение и восхищение. А, чем больше восхищения, тем больше доверия к ее совету. Однако уверена была Василиса: не внутри нее возникают те глубокие мысли, что она высказывает, а приходят к ней свыше. Не считала она