Тысяча морщинок. Настасья Реньжина

Баба Маша так руками и всплеснула:

      – Матерь Божья! Да ты весь грязный!

      Ну и свинью же ей в колхозе подложили. Конечно, поросятам полагается быть немного неопрятными, но не такими черными!

      Баба Маша, зачем-то предварительно послюнявив палец, потерла поросенка с одного бока, с другого.

      – Батюшки! Да это и не грязь.

      Вот ведь диковинка: в розовом царстве колхозных поросят уродился этакий черныш.

      Баба Маша почувствовала острую необходимость дать своему новому поросячьему чуду кличку.

      – Что ж, будешь у нас СиСи, – заявила она поросенку после недолгих раздумий.

      Отчего ей вдруг вздумалось назвать поросенка именем героя «Санта-Барбары», баба Маша не знала. Она и сериал этот не так часто смотрела: телевизора не было. Так, редкие серии у соседки, да у Татьяны когда гостила – во всяком доме, где баба Маша оказывалась вдруг вечером. Тут хочешь-не хочешь, будешь смотреть, потому что вся семья смотрит. Важное событие – нельзя пропустить.

      Да и СиСи тот, киношный, был светлокожим. Это баба Маша точно знала. Но вот так ей захотелось: как олицетворение чего-то экзотического.

      СиСи оказался поросенком необычным. И не только по цвету кожи. Он добродушно подхрюкивал, когда баба Маша разговаривала с ним. Словно понимал ее. Не набрасывался на еду, как то делали все поросята до него. Ел, не чавкая и не плюясь, что совсем уже из ряда вон. Постоянным посетителям, которые повалили к бабе Маше, прослышав, что в ее хлеве живет необычный черный поросенок, он словно бы кланялся, приветствуя. Или это только казалось так?

      И глаза у него… Ох, эти глаза. Не противные тупые поросячьи. Огромные. Карие. Добрые глаза. Смотрят пристально, словно пытаются в самую душу залезть и прочесть, что же там творится.

      Однажды баба Маша забыла закрыть загон СиСи. Другая бы свинья на его месте давно бегала по деревне, вереща как резаная. Баба Маша так и подумала, обнаружив распахнутые двери и загона, и хлева. Приготовилась уже побежать по улицам, разыскивая потеряшку, но наткнулась на него сразу за домом. СиСи валялся посреди лютиков. Бабе Маше даже показалось – нежился. Завидев хозяйку, он приподнял пятачок и довольно прихрюкнул. Баба Маша, конечно, в свинском ничего не разумела, но она готова была биться о заклад, что этот «хрюк» означал что-то вроде «хорошо-то как».

      Баба Маша зачем-то махнула приветственно СиСи рукой. Потом осмотрелась по сторонам: не видел ли кто, а то скажут – рехнулась старуха. И на свой страх и риск оставила поросенка нежиться в лютиках.

      Ближе к вечеру, к самому времени ужина, СиСи поднялся, наконец, из лютиков и неспешно, вальяжно вернулся в хлев. Зашел в свой загон. И будь у него не копытца, а руки, он, наверняка, и дверь бы за собой закрыл.

      Где-то через год после описываемых событий появился у загона СиСи Мишка-зять. Старший. В руках у него сверкал огромный, острющий мясницкий нож.

      – Хорошенького борова вы откормили, мама.

      А СиСи смотрит своими огромным