Монета Рюрика. Приключения дилетантов. Андрей Робертович Лифке

и стекольные осколки, сбивая в кровь пальцы и ломая ногти.

      – Вот она – черняшечка! – возопил Магога чуть не на всю деревню. Сколько могла стоить эта первая их относительно интересная находка, определить они тогда не имели возможности. Не было у них ни компьютеров, ни справочников. Зато был такой лютый энтузиазм, что загрустили и баба Маша, лишившаяся стабильной выручки от продажи этим двоим своей тошниловки, и фермер, у которого остался дожидаться первых заморозков изрядный клин картошки, битой полосатым американским броненосным жуком. Некогда было друзьям ни пить, ни с картошкой возиться. Они рыли землю.

      Глава 2

      Они рыли землю. Рыть-то у них хорошо получалось, чай деревенские, к физическому труду привычные. С находками получалось хуже. Без особого успеха получалось. Опустевших дворов в Киселёве было предостаточно и почти в каждом земля на разной глубине хранила столько водочных и винных пробок, что Магога временами взрывался приступами отчаянной матерщины, из которой можно было вычленить примерно следующее: – Вона скока предки спиртного трескали! И када тока работали!?

      На что Гога, поднося к близоруким глазам очередную «бескозырку», сдержано отвечал: – Небось не больше нашего…

      Гога вообще с началом кладоискательской деятельности стал на удивление сдержан. В дождливые дни копать было не с руки, и он бродил в сапогах и дождевике по деревне, оглядывая каждый переулок, каждую кочку и канаву так внимательно, будто и не прожил тут все свои бессознательные и сознательные тридцать с небольшим лет. Вечерами совершенствовал аппарат. Время с пришедшим на смену каждодневной тоскливой выпивке увлечением полетело настолько быстро, что однажды утром, ткнув на первый же сигнал лопату в окаменевшую за ночь от первого заморозка землю, друзья удивились и огорчились одновременно. Полюбившееся занятие надо было откладывать до весны.

      Другие бы вернулись в бабы Машины клиенты. А что ещё зимой в деревне делать безработному холостому мужику? Но Гога злоупотреблять не стал и Магоге не дал. Занялись они вот чем. Днями продолжали мерить ногами родные просторы, а вечерами чертили карты-схемы родной Киселёвки и окрестностей, с оврагами, лесами, перелесками и даже пересохшими прудами. На ватман наносили какие-то крестики, рисовали круги и квадраты, проводили линии.

      Магога, пробудив в себе неожиданные художественные способности, схемы эти ещё и раскрашивал. Красным фломастером замалёвывал совершенно уж безнадёжные с точки зрения поиска места вроде силосных ям, заброшенных коровников и скотомогильников. Синим обозначал просёлки и тропинки, зелёным – территории, на которых, как можно было предполагать, стояли когда-то подворья, принадлежавшие не самым бедным киселёвцам.

      Так продолжалось до снегопадов. Односельчане, изумлённо наблюдая со стороны их столь неожиданно переменившееся поведение, решили, что парни «заколдовались». В смысле, закодировались. Или «торпеды» себе вшили. И на этой почве оба свихнулись.