Стрела Амура. Сергей Байбородин

криминальной милиции, а по совместительству, другу Ворошилову.

      – Привет, Ваня, достал меня твой крестничек, всё фантазирует, умничает, дело-то очевидное.

      – Не горячись, Володя, ты же знаешь, он часто, наперекор всему, прав бывает. Чутьё у парня, интуиция.

      – У него чутьё, где бухают. Это он безошибочно найдёт. Хотя ты прав, его как будто кто-то направляет, никогда не видел, чтоб один человек столько преступлений мог раскрыть. И помнит все дела, все номера двигателей угнанных машин наизусть. Память у него феноменальная.

      Ворошилов достал из сейфа початую бутылку армянского коньяка, лимон и две аппетитные, посыпанные зеленью котлетины, каждая размером с ладонь.

      – Давай, Володя, за День Победы, за отцов и дедов наших по маленькой. Сегодня не грех.

      Саенко залюбовался котлетами. Как их готовила жена Ворошилова, Лида, – никто не мог готовить. Из чистого мяса, с луком и зеленью, обязательно охлаждённые – они таяли во рту. Под них не то что коньяк – яду можно было выпить.

      Ворошилов разлил коньяк по рюмкам и оба встали за столом.

      – Давай, не чокаясь, – предложил Ворошилов, – у меня дед под Сталинградом погиб.

      – А у меня под Харьковом, – отозвался Саенко.

      Опорожнив рюмки, друзья закусили котлетами.

      – Володя, не стесняйся, ешь, ещё есть. Лида, как всегда, с запасом наготовила, так что весь твой розыск накормить можно.

      Выпив ещё рюмку, Саенко закурил, откинулся на кресле и мечтательно прикрыл глаза.

      – Через две недели отпуск, домой помчу, там уже клубника, вишня будет. А помнишь, как начинали ещё в старом городе? Помнишь банду бурята, месяц ведь тогда в кабинетах жили, ведь ни один сучонок так и не сознался. Всё доказывать пришлось.

      – Да уж, с нынешними не сравнить, один только Червонец с Королём чего стоили, а Фантик – мошенник?

      Подогретый коньяком, Саенко раскраснелся, подобрел. Уверенный в том, что убиенный – это Рябченко и опера до вечера раскроют убийство, он пребывал в хорошем настроении и не прочь был предаться воспоминаниям.

      В дверь постучали. Зная, что кроме розыска в управлении никого нет, Ворошилов даже не предпринял попытку убрать бутылку.

      Сказав «войдите», он просто отошёл к своему рабочему столу.

      В кабинет, держа в руках пухлую папку, вошла Сазонова Валя. Как бы оправдываясь за неловкую ситуацию, она протянула папку Саенко и сказала:

      – Владимир Викторович, я посмотрела материалы, Гусев и Старовский три месяца назад обещали Рябченко голову отрезать и маме на блюде с голубой каёмкой принести. Какие-то у них разборки из-за денег были, вроде как Рябченко их кинул.

      Саенко, крякнув от удовольствия, обратился к Ворошилову:

      – Вот видишь, Ваня, всё до банального просто, а ты – чутьё, интуиция… Молодец, Сазонова, буду рапорт на поощрение писать – обязательно тебя укажу!

      – Рано делить шкуру неубитого медведя, – из угла кабинета парировал Ворошилов.

      – Ваня, вечно ты стремишься настроение людям испортить, прямо как выкормыш