Тусклый свет электрических фонарей. Сергей Козинцев

мой голос.

      – Ты слишком настырно нас искал, – голос собеседника и его манера обращаться на «ты» создавали иллюзию давнего знакомства. – Ты назойливо появлялся во всех тех местах, которые нам были нужны. И при этом сущности этих мест не понимал – для тебя они были лишены смысла.

      – Простите, – я опустил голову.

      – На самом деле это мы виноваты перед тобой. И ты имеешь право получить ответы. Видимо, это единственное решение.

      Незнакомец замолчал, ожидая вопросов. И я спросил:

      – Из-за вас погибла Кати? – исподлобья взглянув на собеседника, я увидел кивок его головы и задал второй вопрос: – Зачем?

      – Если бы не она, умер бы кто-то другой.

      – Но почему именно она?

      – Мы так решили. Или ты хотел бы сам принять подобное решение?

      Светлые растрепанные волосы шевелил ветер. Еще одна несуразица – мокрый плащ и сухие волосы.

      – Эта неизвестная улица… Улица и статуя. Они ведь имеют какое-то отношение к ее смерти? – пользуясь случаем, я хотел выяснить всё.

      – Эта улица и статуя – для тебя. Твоя любовь всё время защищала Кати. Ты мешал нам. Тогда мы дали тебе статую, в которую ты мог бы влюбиться. Нескольких минут такой любви было достаточно.

      Я слушал этого человека, отвратительно спокойно рассказывавшего об убийстве моей возлюбленной, и уже готов был разбить его лицо о каменные колени изнеженных нимф со слепыми глазами, но вспомнил о неизвестной пока части правды.

      – Недавно, – сказал я, – я видел ее.

      – Это была не она.

      – Но я же видел…

      – И всё же это была не она. Призраков не существует.

      Я вздрогнул, услышав знакомую фразу. То ли осенний, то ли летний утренний ветерок добрался до моей кожи на спине, и я понял, что спрашивать мне больше нечего. Мой собеседник тоже это понял. Он несколько секунд еще смотрел на меня, затем, отворачиваясь, сказал неожиданно:

      – Мне очень жаль.

      Я попытался понять, насколько реальнее всё стало вокруг после таких ответов, но сразу после восхода солнца я обычно соображаю не особенно быстро.

      – Если у меня еще возникнут вопросы…

      Незнакомец опять взглянул в мое лицо. Затем запустил руку в карман и вытащил оттуда потертый трамвайный талон.

      – Вот, возьми. Он счастливый. Это всё, что я могу тебе дать.

      Передав бумажку, человек отвернулся и сделал несколько шагов в сторону.

      – Ты и ты, – ткнул он пальцем в сторону двух статуй, – пойдем со мной.

      Статуи не спеша выпрямились и сделали неуклюжий шаг со своих постаментов. А незнакомец уже уходил по аллее куда-то в глубину парка. Потянувшись, чтобы размять окаменевшие мышцы, две мраморные девушки неторопливо отправились за ним. Я смотрел им вслед – человеку и двум камням грациозной формы, – пока они не скрылись за поворотом. Потом устало сел на холодный